Анатольевна, поначалу ехавшая рядом с Матвеевым, отстала от него и поравнялась со мной.

— Разумеется, — легко согласился я.

Не то чтобы я был склонен к разговорам, просто с каждой пройденной верстой в душе нарастала тревога за сестру. Умом я понимал, что та авантюра со спасением четы Ворониных не оказала никакого влияния на розыски Лизы. И даже, наоборот, в наших руках оказалось блокирующее зелье, которое мне помогло. Управиться же быстрее в Курске у меня вряд ли получилось бы. Казалось, удача улыбается мне во все тридцать два зуба. Но вот свербело, и всё тут.

— Отчего вы так яростно отвергаете дружбу великой княжны Марии? — поинтересовалась Рябова.

— А вам откуда это известно?

— Уж простите, но вы не делаете из этого тайны, и не знает об этом только слепой и глухой.

— Избалованная девчонка, которая решила, что может просто указать пальчиком и получить то, что ей нужно.

— В чём-то вы правы, её высочество привыкла получать то, что пожелает. Но как по мне, то она действительно ищет друга, на которого сможет положиться, только делает это так, как привыкла с детства.

— Вот именно. А я не игрушка. И вообще между нами нет и не может быть ничего общего. Лучше бы ей искать друга в своём окружении.

— Весь её круг состоит из тех, кто заискивает перед ней из-за её положения, рассматривает её как полезное знакомство на будущее или как выгодную партию для женитьбы. Ничто из этого не является дружбой. Заслужив же расположение независимого и дерзкого молодого человека, она получит надёжное плечо.

— Какой ей прок от бесталанного поскрёбыша, — отмахнулся я.

— Подумайте над тем, что вы уже сделали и что собираетесь сделать в ближайшие часы, — пожала плечами бывшая капитан.

— Ну, может, вы и правы. А к чему вы вообще заговорили об этом?

— Ваш амулет. Я видела его на великой княжне, теперь он у вас. Как наблюдала и пару бриллиантовых серёжек, а вы снарядили камнями две пули. И наконец, под вами любимая лошадь её высочества Ласточка. Если вы полагаете, что эти подарки для неё ничего не стоят, то сильно ошибаетесь.

— Я так не считаю. Однако не откажусь ни от чего, что поможет мне спасти сестру.

— То есть пойдёте до конца за того, кто вам дорог.

— Именно.

— Вот её высочество и желает стать для вас тем самым дорогим человеком. Потому что решение государя поставило её под удар противников самодержавия, и я не удивлюсь, если на неё готовится покушение в эту самую минуту.

— С чего бы это? — искренне удивился я подобному повороту.

— Императрица Софья, будучи, как и вы, поскрёбышем, желала занять престол, но прав на это не имела. Дар это, конечно, хорошо, но он не способен заменить право рождения, а ещё не оказывает влияния на ум. Софья же была умна. Единственная возможность для неё получить престол это заручиться поддержкой князей и бояр, что она и сделала, поступившись толикой самодержавной власти. Потом ещё немного. Затем ещё чуть-чуть. Вне всякого сомнения, для России она сделала многое, провела реформы, вывела страну из отсталой, слаборазвитой в европейские лидеры. Перед её кончиной с мнением Российской империи уже не могли не считаться. Но как показали последующие годы правления Анны Иоанновны и регентство её сестры Прасковьи Иоанновны, отсутствие на престоле интригана, способного играть на интересах и противоречиях влиятельных родов, ведёт к упадку. Причём по всем направлениям. Не идёт это на пользу и самим родам, которые вязнут в междоусобицах и постепенно теряют своё влияние. Даже если какой-то род временно возвышался, вскоре его низвергали остальные.

— Очень познавательно, но при чём тут великая княжна Мария? — не удержался я от вопроса.

Уж больно как-то издалека зашла Рябова. Того и гляди, не успеет ответить, потому что с каждой минутой мы были всё ближе к цели нашего не столь уж и далёкого путешествия.

— Все просто. Его императорское величество Пётр Иванович положил много лет на то, чтобы укрепить вертикаль власти. Именно его стараниями появились Разбойные приказы и стража в нынешнем их виде. И окольничими в них сидят не княжьи люди. Играя на противоречиях, ему удалось провести закон, ограничивающий численность княжеских дружин и боевых холопов.

— Тоже мне запрет, — не удержавшись, хмыкнул я. — Да я прямо сейчас могу назвать несколько способов обойти ограничение численности дружины. А количество боевых холопов так и вовсе контролировать невозможно.

— Правильно. Но если это понятно даже юноше, то неужели полагаете, что этого не сознаёт государь?

— И зачем тогда это нужно? — опять хмыкнул я.

— Затем, что попытка обойти закон есть преступление, за которое назначено конкретное наказание.

— То есть у государя появился инструмент, с помощью которого он может взять провинившегося за причинное место. Неплохо. Но при чём тут её высочество?

— Она не принадлежит к роду Романовых, а является дочерью сводной сестры Петра Ивановича. Прав на престол у неё не более, чем у меня. Софья Алексеевна была бездетной, а потому при дружном одобрении княжеских родов сумела провести через Правительствующий сенат и Думу закон, согласно которому император или императрица может выбрать наследника по своему усмотрению, дабы страной правил достойный и умный император, а не какая-нибудь посредственность по праву рождения. Князья усмотрели для себя возможность посадить на престол своего представителя, вот и поддержали.

— Теперь же, желая показать всем, что он самодержец, Пётр Иванович назначил Марию Ивановну одной из наследниц исключительно своей волей. Седьмая в ряду без шансов занять престол, она является символом его самодержавной власти, — закончил я.

— Совершенно верно. Так что те, кому не нравится подобный расклад, постараются её устранить. Теперь понимаете, насколько ей важно иметь подле себя тех, кто не станет перед ней заискивать, но сможет встать плечом к плечу?

— Это-то я понимаю. Но не понимаю, с чего она решила, что я соглашусь влезать в эти проблемы.

— Ничего она не решила, просто старается заполучить вас. Слишком прямолинейно и грубо, но это свойственно юности, как, впрочем, и условиям, в которых она росла, не зная ни в чём отказа.

Я призадумался. А надо ли оно мне? Вот уж нет! От помощи я не откажусь, как и отплатить добром за добро, но добровольно совать голову в пасть тиграм… Да пошло оно всё лесом! И даром такой радости не нужно.

Глава 20

Ничего удивительного в том, что рощу не вывели под корень. Здесь овраг на овраге, и я пересёк уже третий ручей, а ведь прошёл меньше полверсты. Так что ни о какой пашне и речи быть не может. Зато вполне подойдёт для заготовки дров трём деревенькам окрест.

Вот интересно, как этот гад умудряется скрывать свои чёрные делишки при наличии соседей? По своему опыту знаю, что помещики частенько ездят в гости друг к другу, запросто оставаясь на обед или переночевать, а то и погостить несколько дней. Совместное времяпрепровождение в сельской местности это нечто само собой разумеющееся. Если только этот Седов не отличается крайней нелюдимостью.

Я склонился над ручьём, зачерпнул ладонью воду, прополоскал рот и выплюнул. На какое-то время это отобьёт охоту пить, уж больно жаркое выдалось утро. Напиваться же нежелательно, чтобы в самый неподходящий момент не потянуло в кустики. Привычно ощупал пучки травы, не сбились ли. В разведке я никогда не служил, но принципы маскировки мне известны плюс охотничья наука дядьки Ефима.

Лошадей мы оставили на дальней от имения кромке рощи. Рябова на пару с Матвеевым вполне способна потягаться с полуротой солдат, но, с их же слов, навыками охотников оба похвастать не могли. Поэтому им оставалось двигаться вслед за мной на пределе видимости.

Когда приблизимся к цели, им и вовсе придётся какое-то время сидеть под кустиком и не отсвечивать. Потому что меня совершенно не прельщала драка, пока моя сестра не будет в безопасности. Этот урод напропалую использует узор «Повиновения», и если ему будет грозить опасность, все, носящие такое украшение, бросятся защищать своего хозяина. И что, мне драться с сестрой? Или позволить кому-то её убить? Да я раньше завалю Рябову и Матвеева при всём моём уважении.

Я привстал, осмотрелся, поудобней перехватил карабин и перешагнул через ручей. Разведка-то она разведка, но мало ли как всё обернётся, а потому я прихватил с собой весь свой арсенал вплоть до метательных ножей. Мало того, оба длинноствольных пистолета в кобурах на бёдрах я зарядил супер-пупер-мегаохренеть какими пулями. Причём ни капли иронии, учитывая их убойность и цену.

Короткий рык. Лёгкий шорох.