– Ваня, я скажу, как можно поймать того губернатора. Он коллекционирует дорогие часы. В его коллекции есть «Ролекс» Виктора. Сертификат на них здесь. Ты понял?

– Вера, ты чего? Мы ловим крупного чиновника на предмет причастности к убийству или на скупку краденого?

– А тебе самому выбирать. Сам подумай, когда у чиновника одних часов на несколько миллионов баксов – это что? Ты знаешь, что подарки чиновникам стоимостью более трех тысяч рублей должны быть зарегистрированы в журнале, сброшюрованном, опечатанном и хранящемся в сейфе госучреждения. Пусть объясняет ФСБ и журналистам, кто ему дарил часы, каждые из которых стоят целое состояние. И как в его коллекцию попал «Ролекс», снятый с руки убитого писателя?

– Часы точно сняли с трупа?

– А ты скажешь, что так и было. Потом представишь упаковку от часов и сертификат с серийным номером: он не сможет оправдаться, сказать, что ему подкинули…

– На самом деле это будет серьезное обвинение. Одно дело коррупция, а вот соучастие в убийстве…

– Не соучастие, а организация убийства.

– Ты пришли документы на часы, и я подумаю.

– Чего тут думать! – возмутилась Вера.

Евдокимов наконец сломался:

– Ладно, пришли сертификат и коробочку, но только оформи изъятие ее официально. Когда и у кого получила… в присутствии участкового – ведь это будет приобщено к делу. Мне ли тебя учить?

И тут же Бережная позвонила Петру.

– Звони миссис Миллз и набивайся в гости.

– С какой целью?

– Забрать документ о генетической экспертизе. А Эмили намекни, что мы продолжаем работать, но, кажется, следственный комитет напал на след преступника – мол, Витю убили из-за его карточного долга. Но сразу эту информацию не выкладывай – поломайся немного, мол, это служебная тайна, за разглашение которой ты можешь лишиться работы. Только постарайся увидеться с ней как можно быстрее и не в ресторане, не в монастыре каком-нибудь, а именно на квартире Малеева.

Елагин раздумывал, как бы получше напроситься в гости, чтобы не было подозрений и чтобы Эмили не смогла отговориться, сказать, что она не готова встречаться сегодня. А Бережная настаивала на том, чтобы это случилось как можно быстрее.

Но американка позвонила сама.

– Петр, вы обо мне забыли, наверное, – весело прозвучал в трубке голос Эмили.

– Совсем нет, вспоминаю каждый день и не один раз. Хочу позвонить и не решаюсь, – поддержал игривый тон Петр.

– Что так?

– Мне кажется, что впустую набиваться в друзья – бесполезное занятие. Перед вами стоят творческие цели, а я – обычный человек.

– Какой же вы обычный, вы – очень даже симпатичный. Можно и без предварительного звонка зайти, я все время дома сижу. Хотя мой дом в Италии, там уже миндаль расцвел, скоро распустятся все деревья, будут цвести персиковые. Знаете, как пахнут цветы персика?

– Даже не представляю. Зато я знаю, что цветы персика в Китае дарят только близким и любимым людям, как пожелание долголетия и счастья. Цветы персика там собирают, высушивают, а потом…

– Петя, вы были в Китае? – удивилась американка.

– Два раза. Сначала по спортивным делам – ездил на соревнования, а потом жил там полгода, тренировался с местными бойцами…

– А как сказать по-китайски «Я тебя люблю»? – спросила Эмили.

– Во ай ни.

– Как прекрасно звучит! А на итальянском это будет: «Ти амо». А вы можете подъехать прямо сейчас? Или у вас работа?

– Работа у меня всегда. Но подъехать смогу. Скажу Вере Николаевне, что по делам срочно надо, – с готовностью ответил Елагин.

Елагин, держа в руке букет роз, вышел из лифта, но в дверь квартиры звонить не пришлось. Судя по всему, Эмили у окна ждала, когда он подъедет, и, едва Петя шагнул из лифта на лестничную площадку, дверь как бы сама собой отворилась, писательница выглянула из квартиры и призывно помахала ладошкой:

– Проходи!

Он перешагнул через порог и протянул цветы.

– Прости, но цветов персика не было.

– Они здесь, – шепнула Эмили и погладила себя по шее. Потом подошла к нему и, поднявшись на носочки, почти прижалась так, чтобы ее шея была как можно ближе к его подбородку.

– Вдохни поглубже! Это запах персика. «Булгари Маравилла» – мой самый любимый аромат.

Елагин вдохнул и прошептал восхищенно:

– Божественно!

Мисисс Миллз отступила на шаг, демонстрируя красное платье, которое было на ней.

– А как тебе это? Между прочим, из бутика Такедо. Слышал про такого кутюрье? В Европе он сейчас очень ценится.

– Я знаком с ним немного лично, – признался Петя, – то есть он долгие годы дружит с подругой Веры Николаевны, и, когда приезжал, мы все вместе…

– Все! – остановила его Эмили. – Закончим светскую беседу и поговорим о деле. Раздевайся!

Она, продолжая держать в руке подаренный букет, подошла к двери, плотно прикрыла ее, заперев на два замка. Петр снял куртку и начал разуваться. Эмили отправилась на кухню, чтобы поставить букет в вазу.

– Проходи в гостиную! – крикнула Эмилия. – Посидим там.

На столе в гостиной стояли легкие закуски.

– Что ты пьешь? – произнесла за спиной Петра писательница.

– Я вообще не пью. Но за здоровье хозяйки могу бокальчик мартини со льдом.

– Я здесь не хозяйка, – напомнила американка, – мой дом остался в Италии, здесь я всего лишь гостья. А все напитки у Малеева в кабинете остались. Посмотри там.

Елагин направился в кабинет, открыл ящик стола, достал нужный ему документ, положил его на стол и дважды сфотографировал камерой телефона. После чего начал открывать дверцы шкафа.

– Эмили, я не могу найти вообще ничего! – крикнул Елагин.

– Сейчас помогу, – раздался за стеной ее голос.

Петр наклонился и увидел на самой нижней полке бутылки, начал вытаскивать их и выставлять на стол. И тут вошла писательница.

– Нашел? – спросила она, хотя и так видела стоящую на столешнице батарею бутылок. – Но мартини нет. Так что придется пить виски или коньячок.

Петр вздохнул, как будто его толкают на преступление.

– А вы-то что будете?

– Во-первых, не «вы», а «ты». А во-вторых, я буду то же, что и ты.

Они вышли в гостиную, и Петр тащил в руках четыре бутылки. Поставил их на стол, три из них были начаты. Закрытой оказалась только одна – виски «Джоффри Баннистер».

– Я из открытых кем-то бутылок не пью, – объяснил Елагин, – мало ли что туда подсыпали. А виски для меня слишком крепкий напиток…