– За ним и больше делишек висеть может.

– Сдай табельный пистолет эксперту. Отстреляем, сравним с пулями в теле.

– Поищите дробь или картечь еще. Ветеринар не зря его бинтовал. В мусорном ведре полно бинтов и ваты окровавленной.

– Все осмотрим, не волнуйся.

Николай приобнял Андрея.

– Ты свое дело сделал. Давай до общежития довезу, отдохнешь.

Понемногу некоторая суета вокруг трупов на улице Крупской затихла. Но Андрей стал подозревать, что прокуратура к нему приглядывается, подозревая в превышении полномочий, неправомерном применении оружия. По мнению прокурорских, вполне достаточно было стрелять по рукам или ногам, обезвредить, обездвижить преступника. А потом лечить, тратя государственные деньги, допрашивать, судить, а далее – в лагерь. Андрей не считал себя судьей, но если преступник нападает с оружием, он, как сотрудник милиции, имеет право защитить свою жизнь и жизнь граждан. Иначе зачем сотрудникам выдают табельное оружие? К тому же он ненавидел преступный мир. Во время войны они отсиживались в лагерях, пили-жрали, а выйдя на свободу, принимались за старое. Лучшие сыны и дочери Отечества остались в землице сырой, а гниль выжила. Несправедливо. Потому и стрелял на поражение.

Прокуратура предъявить Андрею что-нибудь не могла. Вот и в случае с дезертиром – отпечатки на ноже были, эксперты признали, что этим ножом девочка убита была. И картечины от дробовика сторожа в теле детины тоже обнаружились. Выходит – виноват. Только юстиция считала – оступился, в лагере бы исправился.

Но госбезопасность думала по-другому. Дезертир числился в розыске. И не просто по-тихому из воинской части ушел, а убил караульного начальника, забрал его револьвер.

Госбезопасность тоже розыскное дело закрыла за смертью дезертира-убийцы. И вновь, вроде бы случайно, встреча с лейтенантом из ГБ. Андрей из райотдела вышел после службы, постоял минутку, раздумывая: в общежитие идти или к Марии? У нее сессия, времени гулять нет, девушка целыми днями за учебниками сидит.

Направился в общежитие. Из стоявшей неподалеку новенькой «Победы» выбрался лейтенант. Одет в штатское был, гэбэшники форму редко носили.

– Андрей Михайлович! Здравия желаю! Не хотите в машину присесть?

– Если ненадолго.

– Лет на пять, – пошутил лейтенант.

– Да по вашим статьям меньше десяти лет не дают.

Лейтенант за руль уселся, Андрей на место пассажира. Оглядел интерьер автомобиля с интересом. В «Победе» он в первый раз сидел. Даже позавидовал. Мягко, удобно, не дует, не то что на мотоцикле Николая.

– Нравится? – заметил его интерес лейтенант.

– Хорошая машина, – кивнул Андрей.

– Помнится, предлагал я вам перейти к нам на службу. Не надумали? Недавно при задержании преступника убили, а он по нашему ведомству проходит тоже. Выходит – помогли, хоть и не знали, что он дезертир и убийца.

– Не знал, что дезертир. А убийца…

– Я в курсе, – прервал лейтенант.

– Мне нравится мое место службы, Владимир Васильевич, как и вам – свое, полагаю.

– Не надоело опером бегать за воришками?

– У нас не только воришки, последнее дело тому подтверждение.

– Мелко, не по вашим способностям. Вы значительно больше пользы стране принести можете.

Андрей хотел спросить про репрессии, сфабрикованные дела, но промолчал. Лейтенанта уже не переделать, а отношения испортить можно. А по службе приходится пересекаться.

Лейтенант продолжил:

– Правда, придется поучиться немного на курсах. У вас образование не профильное, а у нас своя специфика.

– О, тогда пока отложим. Я жениться собрался.

Лейтенант догадливо крякнул.

– Ладно, тогда не будем терять попусту время.

Попрощались. Андрей в общежитие направился. Лучше бы с гэбэшником больше не встречаться.

Утро в уголовном розыске, как, впрочем, и в милиции, самое горячее время. Кражи из квартир, магазинов, складов, контор происходят в большинстве своем ночью. Приходя поутру на работу, сотрудники учреждений обнаруживают сорванные замки, пустые полки складов и магазинов, начинают звонить в милицию. Вот и сегодня, едва Андрей поздоровался с Николаем, стал трезвонить внутренний телефон. Дежурный сообщил о квартирной краже. В дверь постучались, и, не дожидаясь ответа, вошел гэбэшный лейтенант. Вот только его сейчас не хватало.

– Здравия желаю.

Николай поднялся со стула.

– Приветствую. Что, в госбезопасности пепельницу украли, требуется найти?

– Тебе все ерничать. Секретное дело.

– У вас в ГБ всегда все секретно.

– Парни, у вас медвежатник знакомый есть?

– Один, и тот на зоне парится. А в чем дело-то? Задумал сейф в финчасти дивизии Дзержинского взломать?

С недавних пор в Балашихе расквартирована была дивизия внутренних войск имени Дзержинского. Берия, видимо, предчувствовал какие-то события в столице, решил подстраховаться.

Лейтенант придвинул стул, сел, закурил.

– Первый секретарь райкома партии товарищ Глебов потерял ключи от служебного сейфа. А там, как вы понимаете, важные документы. Завтра с ними ему быть в Москве.

– Ну так в чем проблема? «Автогенстрой» в городе, вызвать сварщика с аппаратом, он разрежет дверцу.

– Николай Иванович, это огласка, да и сейф придется менять. Нужно все сделать быстро и тихо. Начальник милиции капитан Щеглов в курсе.

– Владимир Васильевич, ты мне предлагаешь ключи от сейфа искать?

– К черту, где их найдешь? Наша задача – вскрыть сейф, желательно тихо, без лишней огласки.

– Тогда шнифер нужен, не медвежатник.

Потрошители сейфов были двух «специальностей» воровских. Медвежатники назывались так по инструменту – медведке, похожему на огромный консервный нож. В стенке сейфа сверлили отверстие, вводили инструмент, а дальше резали, прилагая значительные усилия, как консервную банку. Иногда их называли килечники, по аналогии с консервами «Кильки в томате». Шниферы работали тоньше, интеллигентнее. Сейфы не курочили. Если железная махина имела ригельный замок с ключами, по специальному шаблону, который прикладывали к сейфу, сверлились два маленьких отверстия, через них вводился специальный инструмент, поддевались фиксаторы, и вуаля! Если сейф был с механическими цифровыми ручками – пружинками, шнифер слушал сейф докторским стетоскопом, вращал ручку. Когда совпадала вся комбинация, сейф открывался, не имея повреждений. Работа ювелирная, тонкая, не всякому по плечу, шниферскому делу обучались долго, годами, у опытных воров.

Были известные на всю страну медвежатники и шниферы – питерская банда Гришки Краузе, орудовавшего в Питере в двадцатых годах. В тридцатых в Москве действовал Дорофеев по кличке Тулуп, а в Ростове Борис Петерсон, в прошлом учитель музыкальной школы. С тонким и чутким слухом, он вскрывал только цифровые механические запоры, а из инструментов имел только стетоскоп. Позже появились Вася Бузулуцкий, нижегородский Мякиш, Косяк из Вологды, одноглазый Адмирал Нельсон. Если воров-домушников были сотни, если не тысячи, то потрошителей сейфов один-два десятка. Относились они к элите воровского мира. Короновались «ворами в законе» наравне с карманниками и домушниками. Грабителей, разбойников, убийц воры не жаловали, тупое дело – прохожего ударить и обобрать. Подразделялись уголовники на «специальности» четко и редко меняли окрас. Воры не занимались убийствами, даже если их застали на месте преступления. «Кошелек, в случае чего, я могу вернуть, подбросить, а жизнь – нет», – говорили они.