– Нет!

– Что, нет?

– Не заставят. Он не позволит никому причинить мне вред. Просто поверьте.

– Допустим. Но тогда подумайте, оставят ли его в живых? Если он откажется? Своим нежеланием помочь нам в его поисках вы подставляете его! – Борин нарочно не выбирал выражений. – Найдем Алекса – выйдем на заказчика!

– Но вы его сразу арестуете! Вот видите, даже не отрицаете этого, – Катя настежь открыла перед Бориным входную дверь. – Алекс – по-настоящему дорогой мне человек, господин Борин! Впрочем, что я могу объяснить вам? Даже мама Вера меня не понимает. Нельзя предавать любимого. Даже, если цена этому – твоя жизнь. А я люблю его! Люблю! И знаю, что он сам защитит меня. И себя. Без вашей помощи.

«Любовь?! К убийце?!» – Борин ошеломленно смотрел на закрытую за ним Катей дверь, честно пытаясь осмыслить услышанное.

– Мне нужно от вас уехать. Я не могу так больше! У меня есть своя квартира, там две комнаты! Я могу продолжить давать уроки фортепиано детям. Да, так лучше будет, мама Вера! – Катя ходила по спальне Веры Михайловны, то и дело останавливаясь перед комодом, на котором в симпатичных рамочках, привезенных с гастролей и конкурсов, стояли фотографии детей. Рамочки собирала она, Катя, это была ее коллекция. Вот эта миниатюрная арфа куплена в самой первой их поездке в Германию, в Гослар. Ее тогдашняя фотография была вставлена в гипсовый лист нотной бумаги, прикрепленный на подставку у основания арфы. Ей было пятнадцать…

– Трудно тебе будет, дочка, – Вера Михайловна понимала, что спорить бесполезно.

– Трудно, – согласилась Катя. – Но спокойно. И самое главное, вы вернетесь к прежнему расписанию репетиций, мои нервные срывы, слезы вас не будут касаться.

– Ну что ты такое говоришь? А вдруг тебе станет плохо? Никого не будет рядом!

– Это ж почти соседний дом, мама Вера. И у нас у всех есть телефоны! – Катя упрямо убеждала в своей правоте.

– А Сергей? Как ты собираешься с ним дальше строить отношения?

– Какие отношения? – Катя, наконец, села на кровать рядом с Верой Михайловной. – К ребенку, когда рожу, я его пускать буду, если захочет. Но в мою жизнь – увольте! Все прошло, я вылечилась. Господи, как глаза открылись! Столько лет… Что это было, мама Вера? Как можно было быть такой наивной? Ладно, в школе! Но потом! Я же, кроме него, никого не видела, прощала все, вспомнить стыдно! А эта его женитьба на Светке… Меня вернуть он и не пытается. Вернее, как-то заикнулся. Хоть в этом честен. Впрочем, какая теперь разница. Я сегодня соберу вещи.

– Хорошо, Катя. Подожди, Константин Юрьевич поможет тебя перевезти, – окончательно сдалась Вера Михайловна. – Господи, да в твоей квартире даже посуды толком нет!

– Шустов вызвался помочь с переездом. Видимо, все еще надеется, что я его пущу в квартиру жить, – рассмеялась Катя.

– Боже упаси! Хотя, может быть, лучше с ним пока, чем одной, – Вера Михайловна опять с сомнением посмотрела на Катю.

– Мама Вера, не обижайся, – Катя обняла ее и положила голову на плечо. – У тебя Сара остается помощницей, Фаечка.

– Сара еще не скоро вернется. Да помощь мне и не нужна! Не хочу я, чтобы ты одна в квартире жила!

– Ну что ты все время об этом! – Катя досадливо отмахнулась. – Пойду собираться.

Вера Михайловна краем глаза заметила, как за Катей по коридору в сторону ее комнаты метнулся Сергей.

– Кать, может, все-таки подумаешь – я ж отец нашему будущему ребенку!

– Не нашему, а моему! И не начинай даже, Шустов. Я не хочу, чтобы ты трепал мне нервы еще и при ребенке, – резко высказала ему она.

– Чем ты недовольна? Я же от тебя не ушел! Женился на тебе, когда ты банально залетела! Может, нарочно? С беременностью? Как же я раньше не догадался! Ты же всегда меня заполучить мечтала, еще со школы! Права была мать…

– Послушай меня очень внимательно, Шустов! Ты прав, я была в тебя влюблена. И в школе, и потом. Помнишь, как ты мне говорил, что я для тебя – лучшая? Говорил, переспав с другой. Я только потом поняла эту закономерность. Сходил налево – мне в любви признался. Зачем тебе это было нужно, а, Сережа?

– Я любил тебя!

– Умоляю, не ври хотя бы сейчас. Я впервые на тебя посмотрела со стороны, когда ты Светке ребенка сделал. И благородно женился. Что, мама заставила или все же твое решение? Я понять хочу, ты осознанно тогда ответственность на себя взял? За нее и ребенка?

– Я никогда не отказывался от своих детей!

– Боже, как пафосно! И что ты дал своей дочери? Светкины родители мало того, что вынуждены были содержать ее с ребенком, так еще и тебя! Ты же к ним жить переехал! Что ж в генеральских хоромах места твоей молодой семье не нашлось? Я понимаю, Алла Арсентьевна не пожелала! Не удивлюсь, если она не рада твоему возвращению домой и сейчас!

– Я дома не живу.

– Я не спрашиваю даже, почему.

– Потому что там молодой мужик! Да-да, у моей матери крыша на старости съехала, любовнику чуть больше, чем мне!

– Так порадуйся за мать, Сережа! Хотя бы раз в жизни порадуйся за кого-то другого, а не за себя! И стань мужчиной!

– Ну, с этим у меня все в порядке!

– Кто о чем, а вшивый – о бане. С «этим» у тебя точно в порядке… производитель! – Катя покачала головой. – Ладно, иди уже, мне нужно вещи собрать.

– Я подожду.

– Хорошо, переехать ты мне можешь помочь. Только – стоп! – она предостерегающе подняла руку, увидев радостный блеск в глазах бывшего мужа. – Даже не думай! Жить не пущу!

– Ты стала жестокой… И это после того, как тебя не было два дня! А что, собственно, произошло? Ты жива и здорова! Тебя ж пальцем этот урод не тронул! Почему-то… – обозлился Сергей.

– Потому что он не урод, Шустов. Он лучше тебя во всем. Честнее. И не трус, как ты!

– Тогда, где же он? Ареста испугался?

– Это я уговорила его уехать.

– Ты?! Вот идиотка! Он же киллер! Он же тебя увез как овцу! Чтобы убить. Ему тебя за-ка-за-ли! Не понимаешь? Подожди, ты что – влюбилась? В этого подонка? А ты еще большая дура, чем я думал. Ну, ничего! Его арест – дело одного дня.

– О чем ты? Его никто не видел, кроме меня!

– Почему? – усмехнулся Шустов. – Тимур видел. И я тоже.

– Где?!

– Твой Алекс, кстати, мне он тоже представился этим именем, – соврал он, – познакомился со мной в клубе. Как только он туда попал?! Много спрашивал о нас с тобой! Но я же не знал, зачем? Хитрый, гад! Все выспросил!

– Что ты ему наболтал? Ты был пьян?!

– Да, мы пили. И что?! Ну, поговорили… О фестивале в Кракове. Ну да! Сказал я ему, кажется, когда твои уезжают!

– И что дома я одна останусь…