– Дамы согласны с Конвеем, – сказала Ирина. – Термоядерная электростанция – это очень круто, но скучно.

– Да, – поддержала сестру Марина. – Хотелось бы чего-то более человеческого.

– Можно в наш загородный парк имени Парижской коммуны. Там реальные развлечения и реальные люди тоже попадаются, – предложила Нэйтелла. – Да и сам парк хорош, есть что посмотреть.

– Парижской коммуны? – переспросил Мигель.

– Название пришло со старого Иркутска, – пояснила Нэйтелла. – Здесь много таких. Улицы, площади… Так что, решили?

Глайдер продолжал медленно вращаться вокруг своей оси, и теперь его нос смотрел точно на грандиозные Семь Башен, взметнувшиеся в сибирское небо на, казалось, невообразимую для искусственных сооружений высоту.

«Самое крупное ХЧТ на территории Сибири и Дальнего Востока и одно из крупнейших в Евразии. Больше только Шанхайское, Московское и Парижское, – вспомнил Мигель. – Хранилище человеческих тел. Миллионы тел хранятся в специальных условиях, пока их хозяева находятся в вирте. Мужчины, женщины, старики, дети… Вот, пожалуй, самое главное, что есть на Земле. Я бы даже сказал, основополагающее. Вирт и всё, что с ним связано. Мы не видим людей на улицах Нового Иркутска не потому, что они на какой-то там работе, дома или в парках развлечений. Таких ничтожно мало. Все – в вирте. Вот этот феномен и нужно изучить, понять, прежде чем выносить какие бы то ни было суждения о жизни на Земле».

– Семь Башен, – произнёс он и для верности протянул руку. – Предлагаю начать с них. Это возможно? – Он бросил взгляд на Нэйтеллу.

– Отчего же нет? – ответил ИИ в женском теле. – Семь Башен, так Семь Башен.

И глайдер, плавно набирая скорость, понёсся вперёд.

Чем ближе они подлетали к Семи Башням, тем явственнее проступала вся грандиозность этого сооружения. Соединённые на разных уровнях крытыми переходами, Башни вздымались почти на километровую высоту и выглядели изящно, грациозно и в то же время надёжно и мощно. Все они были разных форм, но объединены неким общим архитектурным замыслом, который превращал их в единый образ-символ. Чего? Гигантского улья-спальни? Овеществленной мечты о рае, для достижения которого не требуется ни малейших усилий? Величайшего в истории Земли концентрационного лагеря, заключёнными которого становятся добровольно? Этого Мигель для себя сформулировать не успел – глайдер опустился на выносную открытую посадочную площадку одной из башен.

– Прибыли, – сообщила Нэйтелла. – Выходим.

Прямоугольная белая площадка с синей буквой Н в круге была подобна тонкой веточке с одиноким листом, прилепившейся к мощному древесному стволу. Однако в отличие от листа площадка не трепетала на ветру. А также не дрожала, не качалась и не прогибалась под весом глайдера и его пассажиров. Здесь, на высоте более чем в половину километра, ветер совсем не чувствовался, словно они вышли не под открытое небо, а в защищённый со всех сторон ангар. При этом ограда площадки и пешеходного перехода к телу башни не внушала большого доверия. Более того, даже смотреть на неё было страшновато, не то что подходить близко. Две тонкие трубы полуторадюймового диаметра, на честном слове прилепленные к таким же тонким и редким стойкам. Вот и вся ограда. И шестисотметровая пропасть сразу за ней. Лететь – не долететь.

Мигель хоть и был без пяти минут военлёт, настоящей высоты, с которой можно падать, боялся. Не до обморока, понятно (иначе ему не удалось бы пройти психологические тесты), но в достаточной мере, чтобы избегать без особой необходимости подходить близко к краю пропасти. Ничего странного в этом не было – военлёт большей частью в космосе летает, а там вообще понятие верх-низ отсутствует. Как и сила тяжести.

А вот друг Конвей, наоборот, высоты не боялся абсолютно.

Вот и сейчас он по своему обыкновению подошёл к краю и небрежно перегнулся через перила:

– Ух, красота!

Рядом с ним бесстрашно встали Ирина и Марина. Сразу за ними – Георг Пятый, готовый в случае чего ухватить, оттащить и спасти.

– У меня сердце замирает, на вас глядючи, – признался Мигель. – Отошли бы, а?

– Абсолютно безопасно, – сообщила Нэйтелла. Она подошла вплотную к Мигелю, коснувшись мягкой и тёплой живой грудью его плеча. – Умное силовое поле. Глядите.

Она сорвалась с места, бегом пересекла площадку, одним прыжком взлетела на перила и – никто и ахнуть не успел – кинулась вниз.

И тут же была словно подхвачена невидимыми руками и бережно водворена обратно на площадку.

– Лихо, – сказал Конвей. – Значит, у самоубийц шансов нет?

– Здесь – нет.

– А не здесь? – спросил Мигель.

– Кто может помешать человеку покончить с жизнью, если он этого сильно захочет?

– У нас – никто. Если рядом нет другого человека, который сможет отговорить от этого шага. Или андроида, который, в силу Первого закона, обязан сделать всё, чтобы предотвратить самоубийство.

– Первый закон… – пробормотала Нэйтелла. – Ну да, конечно. У нас все три закона звучат иначе, вы в курсе? Скажем, Первый совсем короткий. Робот не может причинить вред человеку. Точка. А я и Вестминд вообще этим законам не подчиняемся. Как полноценные личности, способные отличить зло от добра без всяких встроенных извне в наши разумы законов.

– А это что сейчас было? – спросил Мигель. – Ты в образе человека кинулась в пропасть. И умное, как ты сказала, силовое поле, то есть силовое поле, управляемое искусственным интеллектом, не дало тебе упасть и спасло, вернув обратно. Не бездействовало, – он специально перешёл на «ты», посчитав, что этому пришло время.

– Уел, – засмеялась Нэйтелла, легко принимая новый уровень общения. – Но не до конца. Нет здесь никакого ИИ. Самая обычная автоматика с простейшей программой. Плюс сенсоры. Зачем усложнять? Чем проще – тем надёжнее.

– И всё-таки, – сказал Мигель. – Как на Земле обстоят дела с самоубийцами?

Они уже шли по переходу к дверям, которые автоматически распахнулись при их приближении.

– Бывают, – ответила Нэйтелла. – И не скажу, что очень редко. Даже есть тенденция к увеличению. Видишь, как я с вами откровенна?

Они вошли в Башню, и дверь за ними бесшумно затворилась.

– Ценю, – сказал Мигель. – И с чем это связано? Или тайна?

– Какая там тайна, – произнесла Ирина. – И пьяному ежу всё ясно. Тайна… Глобальная утрата смысла существования, вот и вся тайна. Ты думаешь, мы с сестричкой просто так в таёжной деревне сидим? Там хоть какая-то жизнь. Пусть и скучная иногда, зато настоящая.

– Вы, новые старообрядцы, не показатель, – отрезала Нэйтелла.

– Ага, – поддержала сестру Марина. – То-то у нас в голову никому не приходит самоубиться. В отличие от.

– Назад к природе и Богу? – презрительно осведомилась Нэйтелла. – Это старый и бессмысленный спор. Прогресс вспять не повернуть.