Даже в наилучших обстоятельствах не удалось бы благоприятно истолковать подобный расклад. А уж теперь, когда на холме Красной Лошади появился экзаменатор Ордена, когда Локи вернулся в мир, когда Шепчущий обретается неизвестно в чьих руках, а Мэдди до сих пор пропадает в Подземном мире, он казался насмешкой судьбы.

Одноглазый собрал руны и встал. Ему понадобится большая часть ночи, чтобы добраться до Спящих незамеченным. Он догадывался, что у Локи то же самое займет меньше часа. Но ничего не попишешь. Опираясь на посох, Одноглазый отправился в долгий путь к горам.

Тут-то полицейские и налетели.

Можно было догадаться, позже корил себя Одноглазый. Этот лесок, такой удобный и удачно расположенный на краю полей — отличное место для засады. Но его мысли были полностью заняты Локи и Спящими, заходящее солнце слепило глаза, он даже не заметил приближения полицейских.

Через секунду они выскочили из-за деревьев, побежали, низко пригибаясь: девять полицейских, вооруженных дубинками.

Одноглазый двигался на удивление быстро. Тюр, Воин, вылетел из его пальцев как стальная стрела, и первый враг — Дэниел Хетерсет, один из подмастерьев Ната, — упал на землю, прижимая руки к лицу.

Когда-то этого хватило бы, но не сейчас. Оставшиеся восемь полицейских почти не замешкались, обменялись быстрыми взглядами и веером рассыпались по дороге с дубинками наготове.

— Драться мы не хотим, — сообщил Мэтт Ло, констебль, большой, серьезный мужчина, не созданный для спешки.

— Догадываюсь, — тихо произнес Одноглазый.

На кончиках его пальцев лезвием света горел Тюр, слишком короткий для мысли-меча, зато острее булата.

— Тише! — приказал Мэтт, чье лицо позеленело от страха. — Честное слово, с тобой будут хорошо обращаться.

От улыбки Одноглазого его пробил озноб.

— Если вы не возражаете, — сказал Один, — я бы предпочел продолжить свой путь.

Это должно было положить конец пререканиям. Но полицейские только слегка отпрянули. Мэтт, однако, не двинулся с места. Он был толстым, но не рыхлым и под взглядами своих деревенских дружков отлично сознавал обязанности представителя Закона.

— Пойдешь с нами, — велел он, — хочешь ты этого или нет. Не глупи. Нас куда больше. Даю тебе слово, твой случай будет рассматриваться согласно утвержденной процедуре и со всяческим…

Одноглазый наблюдал за Мэттом и проглядел человека, который сместился — о, очень ловко — в поле зрения его слепого глаза.

Остальные оставались на своих местах, развернувшись против солнца, так что перед Одноглазым все расплывалось, а лица, которые могли их выдать, таились в тени.

Дэн Хетерсет, который упал под ударом чужака, приходил в себя. Мысль-меч почти не ранила его, и сейчас он пытался встать на ноги, из неприятной царапины на щеке еще текла кровь.

Взгляд Одноглазого чуть опустился. Мэтт неподвижно стоял перед ним, а человек, который обошел его исподтишка — Ян Гудчайлд, глава одной из двух наиболее благонамеренных семей в долине, — замахнулся дубинкой и изо всех сил треснул Одноглазого по голове.

Если бы он попал в цель, то драка закончилась бы здесь и сейчас. Но Ян волновался, и дубинка пошла вкось, ударив Одноглазого по плечу и толкнув в кучку полицейских.

За этим последовала беспорядочная потасовка, оружие молотило во все стороны. Мэтт Ло призывал к порядку, а чужак с Тюр в руке бил и колол ею так же ловко, как если бы она была настоящим коротким мечом, а не просто чарами, ничем не удерживаемыми на месте, кроме его собственной воли.

Одноглазый, в отличие от Локи, всегда умел обращаться с оружием. Но все равно он чувствовал, как его чары слабеют. Чтобы использовать мысль-меч, требуется очень много сил, его время утекало. Ян снова бросился на него, очень сильно ударил по правой руке, в результате выпад Одина, который должен был пронзить Яна, попал в Мэтта Ло, в самую его середину.

Одноглазый ударил снова, на этот раз проткнув Яну ребра — чистый выпад. Одноглазому еще хватило времени подумать: «Ты убил его, идиот», прежде чем Тюр затрепетала и умерла в его руке.

Тогда полицейские двинулись к нему, семь мужчин с дубинками, единым фронтом, как жнецы в поле.

Удар в живот заставил Одноглазого согнуться пополам. Другой — в голову — растянуться на западной дороге. И пока сыпались удары — слишком много, чтобы сосчитать, и уж тем более чтобы рассеять скрюченными в форме Юр и Наудр пальцами, — Одноглазый успел подумать еще кое-что: «Вот как бывает, когда помогаешь людям», прежде чем последний сокрушительный удар опустился на его затылок и боль и темнота поглотили его.

Между тем Локи обнаружил, что его задача не так проста, как он надеялся. Прошло много лет с тех пор, как он ходил к Спящим этим путем, и, когда он добрался до гор, уже стемнело. В звездном свете подножие гор было блеклым и безликим. Вставала убывающая луна, маленькие облачка время от времени проносились перед ней, украшая небесное серебро.

Локи опустился на скальную балку, которая торчала над широкой каменистой осыпью. Здесь он вернул свое обличье и отдохнул — превращение в ястреба отняло больше сил, чем он рассчитывал.

Над ним высились Спящие, скованные льдом и неприступные, внизу была щебенка и голые скалы. Еще ниже, в предгорьях, узкие тропинки вдоль и поперек пересекали покрытые низким кустарником земли, где рос тёрн и боярышник.

Дикие кошки устраивали логова и время от времени нападали на бурых козочек, которые вольготно паслись на вереске. На склонах предгорий стояло несколько хижин — в основном, козопасов, — но, по мере того как земля обнажалась, даже эти скудные следы людей исчезали.

Локи стоял и смотрел на Спящих. Вход был примерно в двух сотнях футов выше: глубокая, узкая расселина, погребенная в снегу. Однажды он проходил через нее, но предпочел бы любую другую, если бы у него был выбор.

Но выбора не было. Он стоял, дрожа, на скальной балке и быстро обдумывал свое положение. Самое неприятное в его способе менять облик — то, что с собой не возьмешь ничего, кроме кожи: никакого оружия, никакой пищи и, что более важно, никакой одежды. Резкий холод уже принялся за него, еще немного — и он его прикончит.

Локи подумал, не принять ли пламенное обличье, но почти сразу отказался от этой мысли. На границе вечных снегов нечему гореть, кроме того, огонь на горе привлечет слишком много нежелательного внимания.

Конечно, он всегда может взлететь к расселине, избавив себя от долгого, утомительного подъема к ледникам. Однако Локи сознавал, что личина ястреба делает его уязвимым, поскольку ястреб не может произносить заклинаний и когтями изображать руны. Локи не прельщала возможность вслепую — не говоря уж о том, что голым, — взлететь на Спящих и напороться на засаду, если та его ждет.