однообразно, как это бывает у женщин в декретном отпуске. Но я не хотела, чтобы Глеб сейчас ко мне прикасался. Я ощущала его напряжение, неприятие, скрытую злость.

— Ты даже в такой ситуации находишь силы противостоять мне, — с раздражением процедил сквозь зубы.

Выйдя из машины, я самостоятельно не сделала и двух шагов. Поймала на себе взгляд Кирилла, когда он недовольно мотал головой. Глеб подхватил меня на руки и понес к двери. Есть только его мнение и его желания. Не самое лучшее время, чтобы сопротивляться и показывать характер. Хочет нести, пусть несет.

Я слышала, как Кирилл, следуя за нами, звонил Ване, просил встретить, открыть дверь.

— Что случилось? — встревоженный Ванька бросил дверь в квартиру открытой и выбежал на лестничную площадку.

— Часто с ней такое? — не ответив на вопрос, Глеб задает свой.

— Милада? — Ванька взволновано и вопросительно смотрит на меня.

— Температура немного поднялась, — стараясь улыбнуться.

— Немного? — хмуро смотрит на меня Глеб. — Абсолютно здорова, а температура под сорок? — продолжает он злиться. Не снимая обувь, проходит в спальню, опускает меня на кровать.

— Ты разговаривала с отцом? — Ванька злится. Догадался, что я перенервничала.

— Нет. Все в порядке, — не хватало только, чтобы он при Глебе начал неприятный разговор.

— А что Степан? — замирает, как перед броском, Глеб. Взгляд становится темным и опасным.

Кто бы сомневался, что мимо внимания Тихомирова-старшего ничего не пролетит. Вот так одно неосторожное слово может лишить отца финансовой поддержки. Не то чтобы я очень сильно об этом переживала, но в данном случае папа был не виноват и мог пострадать напрасно.

— Обычно после общения с родителями у нее случаются приступы, — сдает меня друг. Я ему взглядом показываю, чтобы молчал. Вот мужчины! Если видят угрозу, должны объединиться и расправиться с угрозой, даже не разобравшись в ситуации.

— Родителями? — Глеб требовательно смотрит на меня. Одним своим взглядом пытается вынудить все рассказать.

— Это семейное, я не хочу об этом говорить, — твердо отрезая. Наверное, так даже лучше, если он будет подозревать моих родителей в моем состоянии. Я всеми способами хочу отгородиться от Алены и ее отношений с Тихомировым.

Глеб злится. Крылья носа раздуваются, желваки бегают. Его задело, что Ванька в курсе ситуации, а его я оставляю за бортом. Не поймет, что несмотря на нашу физическую близость, душевно мы чужие, далекие друг другу люди. Я не могу кружиться вокруг его орбиты, а он – вокруг моей.

Соединиться и стать двумя планетами с одной орбитой? Не в нашем случае. Мы оба закрытые и проблемные, охраняем личные границы от возможной боли. Мы не в состоянии излечить друг друга, а вот ранить и причинить боль друг другу мы способны.

— Глеб, у тебя самолет. Важные дела в Сочи не терпят отлагательств. Завтра я постараюсь выйти на работу, — я хочу, чтобы он ушел.

— Ты останешься дома, пока тебе не станет лучше. Справлюсь без тебя. Я позвоню, — бросает Ваньке и, не прощаясь, уходит.

В этом он весь. Сначала притягивает, позволяя почувствовать свои эмоции, потом отталкивает. Но ведь в этом мы очень похожи. Мне все сложнее закрываться от Глеба, отрицать очевидное и делать вид, что мои эмоции под моим строгим контролем. Где-то все-таки в душе есть брешь, через которую я впускаю его в свои мысли, в свое сердце…

Глава 44

Глеб

Четыре дня в Сочи – и ни одного загула. Работа и сон. Кирилл подозрительно косится, хорошо, что молчит. Пусть держит свои мысли при себе. Хотелось бы знать, с чего вдруг я стал таким правильным? Я бы сам хотел знать.

В мыслях засела одна упрямая неправильная девочка, у которой все не так. Даже болеет неправильно. Ванька уверял, что ей лучше. Вроде этого было достаточно, чтобы я отпустил ситуацию. Не отпустил.

Несмотря на ее непреклонное нежелание говорить о семье, попросил Кирилла все проверить. Какого хрена родители доводят ее до такого состояния? Если подтвердится жестокое обращение…

И что я сделаю? Сотру Степана с лица земли? С хера ли? Какое имею право? Я ему сегодня деньги в долг дал, если угроблю бизнес, он мне их не вернет. Обычно я всегда просчитывал риски, а тут поймал себя на мысли, что мне похер на деньги. Похер на нашу дружбу, которая последние годы была номинальной. Нет, я не забыл, кто мне помог на старте, но сейчас мне хотелось его крови. И вот это чувство очень сильно засасывало. Я четыре ночи ломал голову, что с этим делать, и не нашел ответ.

Хотя я знал, чего хочу. Хочу Миладу в свою постель. Хочу трахать ее в любое время. Хочу, чтобы срывала голос подо мной. Чтобы отвечала и текла на моем члене. Хочу трахать ее рот, чтобы глаза, мокрые от слез, а на губах сперма! Животное желание пометить самку. Нет в этом ничего больше и не будет. Мужика всегда заводит сладкий запретный плод. А Милада запрещает мне играть по моим правилам.

Других не хочу – проблема. Я не привык обходиться без секса. Мелкая упрямица согласна мне давать на своих условиях. Пздц! Дожил! Готов рассмотреть любые условия, только бы этой ночью она лежала подо мной! Затрахал бы…

Самолет приземлился в Москве. В аэропорту встретила охрана.

— Может, вечером в клуб сходим? — постукивая пальцами по колену, спрашивает Кир. Он заранее готовится к отказу. В мою сторону даже не смотрит.

— Сходим, — соглашаюсь, потому что в противном случае поеду навестить брата. Увидеть ее хочу.

Стараюсь не думать о том, что Ванька постоянно рядом с ней. Что в курсе ее личных переживаний. Она тянется к нему, доверяет. И меня это сводит с ума. Я не могу понять их духовных отношений. Не бывает такой дружбы между мужчиной и женщиной!

— Куда пойдем?

— Сам выбери. Главное, чтобы в баре был мой любимый виски.

Чувствую на себе его взгляд. Да, я иду бухать. Бабы? Как пойдет. Записываться в монахи из-за одной ядовитой девчонки, которая травит мне душу, не собираюсь.

Добравшись до дома, принимаю душ. В кабинете в ящике нахожу сигареты. Покрутив пачку, закидываю обратно. Наливаю виски в стакан. Когда меня так последний раз ломало? Выпив, иду в спальню, падаю на постель, закрываю глаза и запрещаю