Я молчал. А что мог я сказать? В конце концов, кто-то ведь совершил это предательство, которое помогло нам. Почему бы предателем оказаться и не этому епископу? Вот только зачем он это сделал?

Анастат покачал головой.

– Ты не хочешь спросить, почему я это сделал? – спросил он, не дождавшись от меня ни слова. – Тебе неинтересно, зачем я помог князю-язычнику захватить мой город?

– Ты сам мне расскажешь, – сказал я. – Разве не для этого мы уединились? Давай, рассказывай, если хочешь.

– Я видел сон, – медленно произнес епископ. – Во сне ко мне пришел мой отец и сказал, чтобы я помог иноземному князю захватить Херсонес. Вот я и помог. Тебя это не удивляет, князь?

Он испытующе смотрел на меня, и я понял, что хочет сказать мне Анастат. Мне вспомнился Василий Иванович Пашков – эрзянский инязор Тюштя, который тоже не знал сначала, как начать разговор, все осторожничал. Впрочем, как не понять этого – я тоже хотел соблюдать осторожность…

Но кто-то должен был сделать первый шаг. А поскольку сейчас сила была на моей стороне, я решился.

– Вы давно здесь? – прямо спросил я. – Здесь, в этом мире? Мой отец сказал мне во сне, чтобы я шел захватить Херсонес. А ваш сказал, чтобы вы помогли мне. Не так ли?

Старик слегка пошатнулся, его повело в сторону. На самом деле мне и самому следовало бы давно сообразить, что пожилого человека пора усадить. Вот только куда? Вряд ли он привык сидеть на шкуре, разостланной на земле. А лавки в шатре не было: мебель не возят в походы.

Я окриком позвал Алексея, и он ворвался в шатер с обнаженным мечом в руке. Увидев, что все спокойно, он улыбнулся.

– Принеси что-нибудь усадить священника, – велел я. – Только поскорее. Найди и принеси.

Алеша обернулся мигом. Пока его не было, я поддержал старика за локоть. Еще не хватало, чтобы он тут скончался у меня на руках. В самом начале такого интересного разговора…

Посадив Анастата на принесенный чурбан, я сказал Алеше:

– Кстати, можешь попросить благословения у священника. Ты ведь, наверное, давно не получал благословение?

Благодарно улыбнувшись, Алексей обнажил голову и встал на колени перед епископом.

– Ты христианин? – удивился тот.

– Да, отец, – ответил мой верный оруженосец. – Я – сын священника Иоанна из Киева.

– Отца Иоанна? – переспросил старик, моргая слезящимися глазами. – Я знал его еще давно. С тех пор не виделись… Но я слышал, что отец Иоанн погиб? Что он принял мученический венец?

– Его убили, – коротко ответил Алеша. – В Киеве. А церковь сожгли. На ее месте воздвигли алтарь Перуна.

– А теперь ты служишь у князя? – спросил Анастат. – Что ж, служи честно. Помни, как Даниил честно служил царю Валтасару.

Он благословил юношу, а затем привстал и поцеловал его в лоб.

– Итак, давно ли вы здесь? – спросил я, едва за Алешей закрылся полог шатра.

Епископ задумчиво посмотрел на меня и усмехнулся.

– Давно ли я здесь? Давненько. Прежде скажите, а давно ли вы здесь? Так просто, чтобы мне понимать…

– Чуть больше года, – ответил я, и Анастат снова грустно улыбнулся.

– А я уже почти пятьдесят, – сообщил он. – Мне было двадцать два года, когда это случилось со мной. А теперь мне семьдесят.

Он ткнул пальцем в свои беззубые десны и добавил:

– Вот, изволите видеть, здесь нет зубных врачей. Маленькое неудобство, которое вы оцените только потом, когда вступите в мой возраст.

– Здесь хватает неудобств, – пожал я плечами. – А кто вы?

– Кто я? – удивился старик. – Вы же знаете. Я – епископ Херсонесский, преосвященный Анастат.

– Ну, тогда и я – князь киевский, – с досадой заметил я. – О чем мы тогда говорим? Мне казалось, что мы понимаем друг друга. Ну хорошо, вы все-таки старше меня, я представлюсь первым. Меня зовут Владимир Семенович, я врач из Москвы.

– Какое это теперь имеет значение? – махнул рукой епископ. – Врач из Москвы… Да нет, милейший. Вы именно князь киевский Владимир. Пока еще не Владимир Святой, но скоро будете, уверяю вас. Все к тому идет, как видите. Быть вам святым. А врачом из Москвы вы были раньше, можете забыть. Я ведь забыл о том, что меня звали Николай Константинович и что я выпускник Новороссийского университета по физико-математическому факультету. Напрочь забыл, и вы забудьте. Какое это теперь имеет значение?

– Вы учились в Новороссийске? – уточнил я, на что епископ раздраженно снова махнул рукой.

– При чем тут Новороссийск? Откуда там университет? Я учился в Одессе. Университет так и называется – Новороссийским. Одесса же в Новороссии, вы что – не знали?

– Конечно, не знал, – тоже раздражаясь, ответил я. – Я знал, что Одесса находится на Украине.

– Где? На Украине? – изумленно пробормотал Николай Константинович. – Это что такое: запорожские казаки так самоопределились? Да вы из какого времени, милостивый государь?

– Из две тысячи двенадцатого.

– А-а-а… А я провалился сюда из тысяча восемьсот девяностого. Как видно, с моего времени до вашего немало изменений произошло. Так ведь?

– Немало, – сдержанно ответил я.

Николай Константинович Апачиди родился в Симферополе, затем учился в университете в Одессе, а когда закончил его и получил диплом, то приехал к дяде и тете на берег моря отдохнуть. Пошел купаться на пустынный берег возле старинных развалин древнего Херсонеса и потерял сознание. А когда очнулся, то город Херсонес предстал перед ним во всем своем величии.

– А кому здесь нужен выпускник университета? – сказал епископ. – Но мне же нужно было как-то выживать. Когда я, к своему ужасу, убедился, что застрял здесь надолго, пришлось думать, чем заниматься. Мой отец – священник, и я, конечно, неплохо знал богослужение.

– И вы живете здесь уже пятьдесят лет? – уточнил я, не веря своим ушам. – Неужели так долго?

– За это время я успел стать епископом Анастатом, – улыбнулся старик. – Сразу после провала сюда мне приснился сон.

– Ваш отец?

– А вам тоже является отец, да? – переспросил Анастат, утирая с морщинистого лба набежавший пот. – Видимо, это так уж положено, чтобы Непознанное являлось непременно в виде отца. Так вот, отец сказал мне, чтобы я жил тут спокойно и ждал. И что, когда станет нужно, он сообщит мне, что надо делать.

Должен сказать вам, – старик пристально посмотрел мне в глаза, – что за все пятьдесят лет отец мне больше не являлся. Я уж подумал, что умру здесь, так и не поняв, что произошло и зачем я сюда заброшен. А неделю назад снова сон, и снова отец. Он сказал мне, что я должен помочь киевскому князю Владимиру взять Херсонес. Сначала я испугался. Ведь за эти годы прошла вся моя жизнь, и я полюбил Херсонес – это мой город, мои прихожане, я их всех знаю… Как же предать их? Да еще кому? Князю-язычнику…