– Да, знаю.

В эту минуту Блейз выглядел человеком, вынужденным признать нечто неприглядное и в то же время неизбежное.

– Что делала Шарлотта ночью? – спросил Тремейн.

– Простите, Мордекай. – Николас Блейз растерянно пожал плечами. – Не могу сказать. Не имею права.

Тремейн не стал упорствовать, а произнес, словно рассуждая вслух:

– Мне жаль мисс Грейм. Наверное, бедняжка живет очень замкнуто. Иногда спрашиваю себя, не случилось ли в ее судьбе трагедии.

– Трагедии?

– Именно. Шарлотта не производит впечатления женщины, добровольно избравшей одиночество. Ей следовало выйти замуж и родить детей. Однако она замкнулась в себе, словно боится открыть собственные чувства. Конечно, можно лишь догадываться, но мне кажется, что когда-то она была помолвлена, а свадьба по какой-то причине расстроилась.

Николас Блейз взглянул на него с уважением.

– Если вы не разговаривали с Шарлоттой, – медленно произнес он, – то интуитивно попали почти в точку. Мисс Грейм действительно была помолвлена. Давно, еще до моего с ней знакомства. Не знаю, что именно произошло, но полагаю, что она сама отказалась от свадьбы и с тех пор не проявляла интереса к браку.

– Интересно, – пробормотал Мордекай Тремейн и повторил: – Интересно.

Он понял, что Николас Блейз хотел о многом расспросить, однако сделал вид, будто ничего не заметил. Естественно, секретарь знал о Шарлотте значительно больше, чем рассказал, к тому же явно чувствовал себя неловко. Тремейн понимал, что если набраться терпения и подождать, то рано или поздно Блейз решит, что признание – самая мудрая тактика.

– Суперинтендант Кэннок благодарен вам за помощь, Ник, – поспешил он сменить тему, пусть и слишком очевидно.

Секретарь пожал плечами:

– Реальной помощи не много: просто ответил на вопросы и показал расположение комнат. Именно так следовало поступить добросовестному секретарю.

– Да, – кивнул Мордекай Тремейн и вдруг спросил: – А вам известно, что Джереми Рейнер печатал на машинке?

– Нет. А он печатал?

Словно спохватившись, Блейз вернулся к своей беспечной манере и промолвил:

– Вряд ли это важно. Машинка стоит в доступном месте, и каждый может ею воспользоваться. Бенедикт часто сам печатает письма, да и Дени пару раз тоже. Ничего странного тут нет.

– Модель стандартная?

– Да. В стране таких тысячи. – Блейз явно думал о чем-то другом. – Понимаю, что не должен спрашивать, и все-таки: полиция уже пришла к какому-нибудь определенному выводу? Возникло ли конкретное подозрение?

– Точнее говоря, подозревают ли в убийстве Бенедикта Грейма? Готов ответить, Ник: понятия не имею.

– Никак не могу поверить, – печально признался Блейз. – Даже мысль о его причастности кажется предательством. Бенедикт объяснил, почему так долго не открывал дверь?

– Возможно, в разговоре с суперинтендантом объяснил. А вы его не спрашивали?

– Не осмелился. Пытался тактично выяснить, но не сумел. Побоялся, что Бенедикт подумает, будто я его обвиняю. Но, кажется, он и без того заподозрил, к чему я клоню. Ничего не сказал, но взглянул так, что я ощутил себя мерзавцем и прекратил разговор.

– Вам что-нибудь известно о родителях Дени Арден?

Внезапная перемена темы удивила Николаса Блейза:

– Только понаслышке. Мать умерла, когда Дени была младенцем, а через несколько лет скончался и отец. Рейнер, состоявший с ним в деловом партнерстве, по сути, получил опекунство в наследство.

– А как насчет денег?

– По-моему, денег вообще не осталось. Арден обанкротился и умер в полной нищете. Точнее, разорение стало косвенной причиной смерти. Пневмония развилась стремительно, и он сгорел, будто не мог и не хотел жить. – Секретарь взглянул на Тремейна с любопытством. – К чему вы клоните? Предполагаете связь между судьбой Ардена и смертью Рейнера?

– Предположения – одно из главных проклятий цивилизации, – с улыбкой заметил Мордекай Тремейн и ушел, оставив секретаря в недоумении. Порой Николас Блейз не знал, как воспринимать странное поведение гостя.

Весь день Джеральд Бичли где-то скрывался. Мордекай Тремейн несколько раз отправлялся на поиски, считая пристальное изучение данного объекта весьма полезным, однако тот держался в стороне от проторенных троп. Тем более неожиданной показалась встреча лицом к лицу в холле. Джеральд не пронесся мимо, а остановился и проявил очевидное желание побеседовать с Тремейном.

На красном лице мистера Бичли вздулись темно-синие вены. Щеки распухли, а сходство с веселым сельским жителем исчезло. Мутные глаза смотрели на мир воинственно, а неестественный цвет лица свидетельствовал о нездоровом возбуждении и причудливо контрастировал с желтым свитером, который Джеральд до сих пор не снял. Хогарт увидел бы в этом человеке яркий типаж для своего полотна, подумал Мордекай Тремейн. Бичли покачивался и распространял вокруг себя резкий запах спиртного.

– Ваши полицейские по-прежнему ползают и все обмеряют? – осведомился он.

Фальшивая манера Бичли, очевидное стремление казаться беззаботным и уверенным вызывали отвращение.

– Офицеры все еще работают, – сухо подтвердил Мордекай Тремейн.

Джеральд взглянул сверху вниз. Сразу стало ясно, что он одержим желанием задать множество вопросов, но в то же время отчаянно боится этого. Тремейн ждал. Бичли неловко переступил с ноги на ногу и наконец решился:

– Что-нибудь… нашли?

– Нашли?

– Выяснили, кто это сделал? – пояснил Бичли. – Собираются кого-нибудь арестовать?

– Неизвестно, – ответил Тремейн. – Откуда мне знать?

Он видел, как в манере Бичли все более явственно проступает раздражение. Джеральд не был безнадежно пьян, однако алкоголь притупил сознание до той опасной стадии, когда человек начинает ощущать себя умнее других. Он прищурился и с наигранной небрежностью осведомился:

– Что-нибудь пропало?

Мордекай Тремейн внимательно посмотрел на него. В вопросе прозвучал важный подтекст.

– Боюсь, что не понимаю вас, – уклончиво ответил он.

Оставалось выяснить, отупел ли Бичли до такой степени, чтобы выдать собственные намерения, однако узнать это не удалось. Неподалеку раздались голоса, и он торопливо, испуганно оглянулся. Пальцы его нервно потянулись к воротнику.

– Неважно! – бросил Бичли. – Не обращайте внимания.

Не дождавшись и не узнав, кто идет, он скрылся, оставив Тремейна в глубокой задумчивости. Тот медленно обернулся и оказался лицом к лицу с четой Напьер.

– Приветствую! – улыбнулся Тремейн. – Собираетесь прогуляться?

Гарольд Напьер покачал головой: