– А знаешь, Люд… Один мой знакомый как-то сказал, что я еще не повзрослела, так и живу в скорлупке эгоистичного ребенка… Может, потому я с ума схожу, а?

– Может быть, может быть… Да, есть в тебе что-то детское. Капризное такое, да… И упертое. Но то уже хорошо, что ты осознаешь себя помаленьку. Первые шажки делаешь.

– Ты думаешь, Люд?

– Ну да… Я думаю, все у тебя будет хорошо, обязательно выберешься из своего темного времени. Приедешь домой, начнешь жить сначала… Вернее, пытаться жить…

– Да, я буду, буду пытаться, только сначала Сашу найду! Один раз увижу – и все! Ты помоги мне, Люд… Позвони его матери, вдруг она знает, где он?

Люда вздохнула тяжко, опустила в безнадеге плечи. Потом молча встала, вышла из кухни. Замерев от напряжения, Леся вслушивалась в ее веселый доброжелательный голос, пытаясь что-то понять из доносящихся до нее обрывочных фраз телефонного разговора. Наконец Люда пришла на кухню, с сожалением развела руками.

– Нет, Лесь, она ничего не знает…

– Значит, он здесь, не уехал… Где ж мне теперь искать-то его? – в отчаянии спросила Леся. – А может, ему и идти-то некуда? Может, он на улице где-то ходит? Я пойду, посмотрю… Поищу его…

– Ты что, совсем рехнулась? Куда ты пойдешь одна на ночь глядя? И не думай даже! И мы с Димкой не можем из дома выйти, нам сейчас свекровь Дашеньку привезет, она у нее сегодня целый день гостила… Пойдем-ка лучше покурим с тобой! Потом поужинаем, потом спатки ляжем… Тебе где постелить, на балконе?

* * *

– Тетя Таня, а у нас мама опять уехала… – грустно проговорила из-за спины Лешика Лиза, как только Таня ступила в прихожую.

– Как это – уехала? Куда? Леш, это правда? – удивленно уставилась на Лешика Таня, передавая ему в руки тяжелый пакет с продуктами. – Я тут Лизе сок купила и фрукты… И еще там колбаса и сыр, сам разберешься… Леш, а куда она уехала-то? Чего ты молчишь?

– Да ты проходи, Тань, проходи… Чего мы в прихожей разговаривать будем? Пойдем на кухню, я ужин готовлю. Ну, не стой столбом как неродная…

– Да, Леш… Я сейчас…

– Тетя Таня, а можно спросить? – снова подала голосок Лиза, когда Лешик ушел на кухню.

– Конечно, можно, Лизочка… Спрашивай…

– А ты не рассердишься?

– Да когда ж я на тебя сердилась, что ты!

– Тогда пойдем в мою комнату, а то папа услышит, о чем я хочу спросить…

– Пойдем!

В детской они присели на пушистый ковер, и Лиза долго молчала, прежде чем задать свой вопрос. В итоге прошептала с едва заметной слезой в голосе:

– Тетя Таня, а как же в школу-то первого сентября? Ведь мама уехала… А вдруг она к первому сентября не вернется?

– Да вернется, Лизочка… Я думаю, обязательно вернется…

– А если нет? Меня что, один папа провожать будет? Все придут с мамами и папами, а я только с папой? Может, ты с нами пойдешь, а? Ты ведь обещала!

Голос Лизы все больше звенел нотками отчаяния, маленькая ладонь девочки подрагивала в Таниной руке, была холодной и влажной на ощупь.

– Ну конечно, котенок, я пойду с тобой! Что ты! – ласково погладила она девочку по голове, потом посадила ее на колени, прижала с силой к себе и начала покачивать из стороны в сторону. – Какая ты боязливая у меня, господи… Не надо ничего бояться! Не волнуйся, котенок, у нас все будет хорошо! И портфель соберем, и костюмчик нагладим, и банты повяжем… Ты какие себе выбрала, розовые или бордовые? А может, белые банты повяжем?

– Ага, лучше белые… Мама говорит, что розовые банты – это пошлость.

– Да? – с сомнением проговорила Таня, пытаясь не выдать голосом своего возмущения. – А я с твоей мамой не согласна, к примеру… Ты же девочка, ты должна любить розовые банты! Но если хочешь, то давай белые повяжем, конечно же…

– Ну да, ведь гольфы у меня тоже белые! Помнишь, мы всякие гольфы купили? И белые, и розовые, и бордовые?

– Помню! Вот и замечательно! Тебе все это очень, очень идет! А белые так вообще с бомбошками… Таких ни у кого точно нет… А сегодня я еще в магазин заходила и купила тебе пенал!

– Так у меня ведь уже есть пенал! – радостно распахнула глаза Лиза.

– Ну и что? Лишний пенал никогда в хозяйстве не помешает! Да ты только глянь, какая красота! Сейчас я тебе его принесу, он у меня в сумке в прихожей…

Таня поднялась на ноги, почти бегом метнулась в прихожую и вернулась с новым пеналом, торжественно протянула его Лизе:

– Вот…

Вместе они освободили новый пенал от целлофановой обертки, вместе поохали над неописуемой красотой расписной крышечки, изучили все нутро, рассуждая, в каком отделе хранить карандаши, в каком ручки, в каком ластики и всякую мелочовку. Лешик, наблюдающий за их суетой из дверей, только покачивал головой из стороны в сторону да улыбался умильно, держа на весу руки, обсыпанные мукой. Но было в этой улыбке еще что-то, кроме умиления. Будто доля трагизма была, неприятия этой счастливой картинки, несоответствия, неуместности… Ничего так и не сказав, вернулся на кухню, мотнув Тане головой незаметно – иди, мол, за мной…

– Ну, Тань, ты прямо волшебница! – проговорил он тихо, когда Татьяна зашла на кухню и опустилась устало на кухонный диванчик. – За три минуты ее растормошила! А я никак не мог… Весь вечер она на меня куксилась. Да еще и температурит немного…

– Да ты сам виноват, Леш… У тебя же такой вид, будто горе какое случилось! А дети же все чувствуют, их не обманешь! Правда, смотреть на тебя жалко, ну честное слово! Что у вас случилось-то? Куда она опять умчалась, матерешка ваша непутевая? Хоть она и подруга мне, а по-другому сказать просто язык не поворачивается! Матерешка, она и есть матерешка! И не сердись на меня за правду, Леш! Я же такая, что думаю, то и говорю! Да как она могла ребенка оставить, если температура? Да я бы на твоем месте… Не сердись, Леш, но… Просто слов правильных не нахожу…

– Я не сержусь, Тань.

– Ой, правда?

– Правда.

– Ой, как хорошо… Обычно ты всегда ее защищаешь и всегда сердишься, если про твою Лесечку кто вдруг что-то плохое скажет. А я…

– Ты ужинать будешь, Тань? – перебил ее на полуслове Лешик, слегка поморщившись. – Я вот тут пельмени леплю, скоро закончу… Лиза попросила пельменей, пришлось подсуетиться, что ж.

– Давай я тебе помогу. Вдвоем быстрее получится.

Таня по-хозяйски повязала фартук, уселась за стол, приговаривая тихо:

– Сейчас мы вдвоем-то… Вмиг пельменей налепим…

– Да, ты права, – улыбнулся ей Лешик, напряженно думая о чем-то своем. И так же тихо повторил за ней: – Вдвоем, оно конечно… Вдвоем всегда быстрее. И легче. И веселее. И лучше… Очень хорошо, когда вдвоем… Замечательно просто!

– Это ты о чем сейчас, Леш? – осторожно подняла на него глаза Татьяна, ловко орудуя пальцами по краю слепленного пельменя. И тут же добавила испуганно: – Нет, ты не думай, я просто так спросила… Мне показалось, что ты… Как-то очень грустно это сказал… И что думаешь сейчас о чем-то таком… Таком… И будто сказать мне что-то хочешь…