Как глупо, ужасно вышло! Если бы не эти брошенные в пылу ссоры слова!

Кэна прикрывает глаза, откидываясь на подушках. Сейчас ей никто не поможет кроме нее самой. Нужно быть сильной. Если не ради себя, то хотя бы ради ребенка. И спокойной.

Поворот ключа в замочной скважине заставляет вздрогнуть. И она впивается напряженным взглядом в вошедшего Халифа Арха-Фалу — своего троюродного кузена.

— Ифе, — он улыбается криво, склонив голову набок, и с интересом изучает ее. Медленно прикрывает за собой дверь, но Кэна успевает увидеть секиру охранника, блеснувшую в полумраке коридора, — Как давно мы не виделись…С твоей свадьбы, да поглотит тот день Великая тьма.

Подходит ближе, не отводя черных глаз от настороженной кузины, скользит по ее фигуре. Слишком нагло, как кажется Кэне, но она считает наилучшим вариантом сделать вид, что не заметила. От взгляда не умирают.

— Отличное тело тебе подобрали, — произносит нараспев и усаживается рядом на кровать. Матрас ощутимо прогибается под его весом, — И так похожа…Почти двойник.

Халиф большой. Красивое лицо с волоокими влажными глазами уже несет на себе отпечаток разнузданной, полной излишеств и пороков, жизни. Полноватые щеки, крупный будто опухший нос, слабый подбородок скрыт густой виртуозно подстриженной бородой. Ухоженные руки с мягкими пальцами, усыпанными перстнями, тянутся к ней, и Кэна инстинктивно вжимается в спинку кровати, заметив это движение. Халиф хмыкает и демонстративно отсаживается подальше.

— Я думал, я тебя спасаю, кузина, — миндалевидные глаза сбрасывают томную пелену и впиваются в нее стальным взглядом, — Каково же было мое удивление, когда мой человек принес тебя ко мне бесчувственную и сказал, что ты сопротивлялась… Я смотрю на тебя, Ифе, и до сих пор вижу гордую шарханиану с глазами матери, истинной дарханки. До сих пор…

Кэна сглатывает и поджимает губы, продолжая молчать. Халиф бьет по самому больному. Но ощущение жизни внутри перечеркивает прошлое. Оно мертво. Есть только завтра. И сейчас.

Халиф замолкает и смотрит вопросительно, видимо ожидая хоть каких-то объяснений от нее.

— Я испугалась, — произносит Мескэнет, стараясь принять более расслабленную позу, — Мы ни о чем так и не договорились с городничим. И я уже не ждала…твоего человека. Где я?

Обводит комнату пристальным взглядом. Почему-то все время смотреть на Халифа тяжело, будто он видит больше, чем она хочет показать.

— В посольстве Дархата конечно, — уголок его пухлых губ ползет вверх, — Где же еще? Но оставаться здесь тебе опасно, кузина. Поешь, отдохнешь чуть-чуть, и сразу переправим тебя в Дархат.

— А дальше? — голос непроизвольно дрогнул, выдавая ее.

— А дальше… — Халиф все-таки протягивает к ней руку, ловит выбившийся локон и накручивает на палец, задумчиво рассматривая черную прядь.

— Дальше ты дождешься меня в моем дворце, в полной безопасности. Я кое-что улажу здесь, и мы поженимся, дорогая кузина. Исполним наконец мечту наших родителей, объединив Аркат и Дархат в великий Шархат. Пусть их смерть будет ненапрасной, да, Ифе?

Кэна молчит, поджимая губы, пронзая кузена настороженным взглядом.

— Я- Родэн, — наконец глухо произносит, — Это уже не изменить.

Халиф кривится так, будто унюхал что-то противное.

— Да, пока этот мерзкий элиец жив, да поглоти его Великая тьма, — цедит сквозь зубы, потом скалится хищно, — Но это можно исправить.

Кэна вздрагивает и даже не может это скрыть. Ногти впиваются в ладони.

— Уже не исправить, — отрицательно мотает головой, следя за кузеном, — Я жду от него ребенка.

— Ребенка, — глухим эхом вторит мужчина и упирается черным взглядом ей в живот. Кэна инстинктивно закрывает себя ладонью, пытаясь справиться с подступающей к горлу тревогой.

Халиф жует губы задумчиво, причмокивает ими и пренебрежительно улыбается.

— Что ж…Это тоже можно исправить.

— Нет, — тихо, но твердо. Кэна упрямо вздергивает подбородок, с неприязнью следя за Халифом, — Я не хочу, а ты не посмеешь.

Халиф щурится, оглядывая воинственно настроенную девушку, и придвигается ближе. Так, что их ноги почти соприкасаются.

— Значит, нет, — опять повторяет за ней и склоняет голову набок, изучая, — Сколько ты у него пробыла? Месяц всего? Говорят, не сильно-то ты отбивалась от элийца.

Халиф протягивает руку к ее напряженному лицу, но Кэна уворачивается.

— Точнее… — Его глаза хищно сверкают красными сполохами родовой магии.

— …Поговаривают, что весь дворец спать не мог, когда кричала под ним, как последняя шлюха, — и лицо Халифа приобретает скорбное выражение, — Но я не верил. Не верил, дорогая кузина. Говорил, что не может этого быть! Последняя из рода Абу-Кале, гордая шарханиана с радостью легла под убийцу своего рода? Нет. Не может быть…

И он качает головой, хмурясь, а Кэну начинает бесить этот спектакль.

— Может, — бросает резко, наслаждаясь мимолетным смятением на красивом, но капризном лице Халифа, — И он — мой муж. Законный. Этот брак благословил мой отец.

— Которого Родэн ЗАРЕЗАЛ! — Халиф вдруг орет и вскакивает с кровати, видимо тоже устав ходить вокруг да около.

Кэна сглатывает, ничего на это не ответив, лишь следит, как братец в ярости мечется по комнате.

— Ты думаешь, мне нужно твое разрешение? Согласие какой-то развратной девки? — шипит кузен, останавливаясь и сжимая кулаки, — Ооо, ты сильно ошибаешься, Ифе! Сначала избавимся от выродка в твоем животе, потом от его надменного папаши, а после я наконец получу трон объединенного Шархата с твоей шлюшьей помощью. И может…

Указательный палец с огромным перстнем упирается ей в грудь.

— Может, я даже не убью тебя после церемонии, если к тому моменту вся эта дурь выветрится из твоей головы. Нравится трахаться? Так я тоже могу тебя удовлетворить, милая кузина. Получше какого-то сраного элийца.

— Сомневаюсь, — фыркает Кэна, не скрывая издевки в голосе. Страх уходит, уступая место злости. Она знала Халифа с детства. Помнила его пухлым капризным ребенком, боящимся собственной лошади. И это он-то будет угрожать ей смертью? Ей и ее ребенку? Много думает о себе.

— Разрешения, — словно ядом плюет ему в лицо, — Никому из вас от меня разрешения не нужно. Что тебе, что Родэну. Тянете на себя как тряпичную куклу. Но…Если уж выбирать, я пожалуй, останусь с элийцем.

Кэна томно потягивается, намеренно медленно, демонстрируя изгибы тела, и сладко поет:

— С ним я хотя бы в своих ночах уверена. Не то что с тобой — заплывшим сластолюбивым пьяницей. Да под тобой шлюхи от тоски воют, а не от удовольствия.

Халиф, багровея, затрясся от нанесенного оскорбления, и Кэна искренне засмеялась, увидев, как у него, совсем как в детстве, задрожала нижняя губа.