и парой народных мудростей. Поговорка пришлась к месту.

Уже когда мы подходили к дому, Аккеро прокашлялся и предельно вежливо спросил:

— Могу ли я рассчитывать на первый танец на сегодняшнем балу?

— На балу? – переспросила я.

— Нас представят Большому Кругу эльфийских фамилий, – сообщил он. - По этому поводу будет торжественный прием.

Немного подумав, я согласилась. У дверей дома мы распрощались. Пока я шла в комнату, Тьен сказал:

«Нужно было отказать ему. Тебе же он неприятен».

— Придется потерпеть, ответила я, - открывая дверь в свои покои. - Он, и правда, много раз помогал мне. Оставлять его ни с чем на приеме глупо.

Пес не стал спорить, только со скорбным видом растянулся рядом с кроватью.

 

На улицу Пятого Лепестка Зари мы отправились уже после обеда. Меня сопровождал спокойный и довольный жизнью Ян-Лин. Пропасть между смертельным оружием, каким он был на поле боя, и тем, как он держался рядом со мной, становилась все больше. И от этого, наверное, мне было легче. Я поймала себя на том, что думаю о нем, как о человеке с определенным складом характера, а не о враге.

«Сейчас он не твой враг», – заметил Тьен.

Но это ничего не меняло. Стоит ему узнать, кто я – и он первый схватится за оружие. И убьет меня без сожалений.

«Если сможет», – бесстрастно заметил пес.

Но я не сомневалась, что сможет. Мне с ним пока не тягаться. Даже если моя эльфийская магия достаточно сильная – а в сражении с тейлупом я поняла, что это так – опыта у Ян-лина гораздо больше, как и навыков управления золотой искрой.

Но пока остроухий шагал рядом со мной и даже был готов терпеть присутствие Тьена, который не отходил от меня ни на шаг. Я не сомневалась, что Святой пользуется своей властью над псом, чтобы узнавать, чем я занята. Но забывала расспросить демона о том, может ли он врать своему хозяину, или талантливо недоговаривает.

Наконец, мы свернули на оживленную улочку с аккуратными домами, первые этажи которых были заняты лавками. Ян-Лин взмахнул рукой и сказал:

— Мы пришли. Улица Пятого Лепестка Зари. Какая лавка тебе нужна?

Я оглядела вывески и сообщила:

— Мне нужен Кианфан Сиа-Лун, – ответила я.

Остроухий удивленно вскинул бровь, но тут же указал на крупную вывеску с драгоценным камнем:

— Мастер украшений. Точнее, Кианфан – его сын.

Род деятельности адресата меня не интересовал, так что я молча кивнула и заспешила в указанном направлении. Ян-Лин догнал меня и заинтересованно спросил:

— А зачем тебе он? И откуда ты его знаешь?

Я покосилась на эльфа и нехотя произнесла:

— Я – не знаю. Меня попросили передать ему письмо. Из Лукаша.

Остроухий не на шутку удивился:

— Письмо? Из Лукаша?

Я не удержалась и фыркнула:

— Чему ты удивляешься? Сколько разбитых сердец и детей оставили твои соотечественники за Стеной? Хоть один догадался адрес оставить.

Кажется, после этих слов Ян-Лин хотел остановить меня, но я уже вошла в лавку и закрыла за собой дверь, оставляя его на улице.

За прилавком стоял эльф. Самый обычный для Линьина золотоволосый красавчик. По глазам я поняла, что он еще довольно юн. Он заговорил было со мной на эльфийском, но слова замерли у него на губах, когда мастер украшений увидел мое лицо. Несколько мгновений я наблюдала еще одну пару вытаращенных глаз и отпавшую челюсть, а затем без лишних расшаркиваний перешла сразу к делу:

— Вы Кианфун Сиа-Лун?

Остроухий удивленно захлопал глазами и, помедлив, ответил на языке Нуамьенна:

— Все верно. Чем могу помочь?

— Уже ничем, – скорбно сообщила я и протянула ему конверт. – Но у меня для вас послание от некой Иоланты. Ныне покойной.

Меньше всего я ожидала, что эльф смертельно побледнеет и тяжело рухнет на стул. Но случилось именно это, и теперь он переводил взгляд с моего лица на конверт и обратно, не в силах вымолвить ни слова. Наконец,он дрожащими пальцами взял письмо и выдавил:

— Что с ней случилось?

Я равнодушно ответила:

— Она умерла, рожая вашего бастарда. А чего вы ожидали?

Он ничего не ответил мне, но на лице остроухого появилось выражение невыразимого горя. В изумлении я наблюдала за тем, как юный эльф торопливо вскрывает конверт, а по его щекам неудержимо бегут слезы. Это настолько поразило меня, что я не могла найти ни слов, ни сил, чтобы развернуться и уйти. Кроме того, меня держало еще одно дело. Поэтому я положила ладонь на голову псу и ждала, когда остроухий прочтет послание своей погибшей возлюбленной.

Тьен тоже наблюдал за Кианфуном. В моей голове зазвучал его задумчивый голос:

«Надо же. Он, и правда, любил ее? Но почему тогда оставил?»

— Не знаю, – вслух ответила я.

Эльф поднял на меня глаза, и пришлось торопливо спросить:

— Если ты любил ее – почему ушел?

— Таков обычай, таков долг, – прошептал он. – Кто ты?

— Шиясса Гемхен, – представилась я. – Приехала на турнир из Нуамьенна.

— Из.. Нуамьенна?..

Кажется, от удивления эльф на несколько мгновений забыл о своем горе. Я продолжила ковать железо, пока горячо:

— Да. Мой отец тоже оставил мать когда-то. И теперь я хочу найти его. Ты был за Стеной. Скажи, как отыскать тех, кто также, как и ты, бывал в Нуамьенне? Возможно, у вас есть какие-то хроники, ведется какой-то учет тех, кто приходит и возвращается?

Он медленно покачал головой:

— Ты ищешь не там. Твой отец... Я попробую помочь тебе, поговорю со своим отцом. А пока...

Он поднялся и достал из ящика брошь с крупным сапфиром.

— Это амулет, – сообщил он. – Помогает управлять эльфийской магией. Я сделал его сам. Возьми в благодарность за то, что ты сделала. Это все, что я могу сделать для тебя сейчас.

Я взяла брошь из его рук, и эльф поспешно удалился вглубь лавки. Оставалось только с досадой сунуть амулет в карман и выйти наружу. Яне узнала того, чего хотела. а бурная реакция эльфа на письмо привела меня в смятение. На улице меня ждал Ян-Лин.

— Ну что, передала, что хотела? – невозмутимо спросил он.

Я медленно кивнула. Эльф поторопил меня:

— Пора возвращаться. Вечером тебя ждет торжественный прием в честь открытия турнира.

 

Но сначала меня ждало платье, о котором позаботился Ян-Лин. Синее с серебром удивительно шло к моей нынешней внешности, и