– Сколько у вас комнат? – заинтересовалась я.

– Стандартная распашонка, одна комната побольше, другая поменьше, – пояснила Марина. – Но Юре повезло. Его мать квартиру от МГУ получила, она в университете преподавала. Поэтому жилье чуть получше стандартного. Кухня, правда, – не повернуться, но санузел раздельный, есть коридор. И комнатушки не проходные.

– Никогда не видела такую планировку, – соврала я. – Можно посмотреть?

– Пожалуйста, мне не жалко, – разрешила Марина. – Пошли.

Я встала с табуретки.

Почему Юрий завел ребенка? Неужели от всего сердца полюбил Марину? Может, и так. Но, несмотря на это, Приходько врал Марине. Свою квартиру его мать продала перед переездом к мужу в Питер. Макс уже успел проверить слова Надежды Михайловны, рассказавшей историю детства и юности Юры, все оказалось правдой. И я знаю, что вот эту, не самую плохую двушку, где сейчас нахожусь, подлому парню приобрел Весенин.

Марина радушно продемонстрировала комнаты, ванную, туалет. Я посетовала на то, что нет кладовки.

– Неудобно, когда припасы поставить некуда. Всегда мучаюсь в конце лета, где спрятать домашние консервы. Моих соседей выручают гаражи или погреба на фазендах. А вы где банки держите и овощи?

– Я не делаю заготовок, – ответила Марина. – Вы правильно заметили, тут места для банок-склянок, тем более для картошки с морковкой нет. У Юры ничего, кроме квартиры, не имеется, машиной он не обзавелся, дачей тоже. Домик в деревне мне бы не помешал, хотелось бы маленькую Лиану на лето в Подмосковье вывозить. Овощи я в магазине беру, они недорогие совсем. А то, что по карману бьет, манго, например, на огороде все равно не вызреет.

– Если Юрий вдруг позвонит или вернется, пусть соединится с нашей адвокатской конторой по любому из этих телефонов, – попросила я, вынимая из сумочки заранее заготовленную бумажку. – Извините, у меня визитки вчера закончились, поэтому от руки номера нацарапала. Здесь мой мобильный контакт и офиса. Пусть Приходько спросит Максима, тот непосредственно занимается вопросом его наследства.

– Непременно передам, – пообещала Марина. – Но от Юры уже давно известий нет. Иногда мне так страшно делается… Вдруг его убили? Сейчас много злых людей вокруг. Может, шел Юрий по улице, на него напали, хотели ограбить, а он сопротивляться начал, вот бандиты и озверели. По телевизору постоянно о таких случаях говорят.

Попрощавшись с Мариной, я вышла на лестничную клетку, спустилась на этаж ниже и вдруг услышала:

– Эй, она вам наврала, что он исчез.

От неожиданности я замерла.

– Идите сюда, – прошептали слева, – дверь открыта.

Створка, украшенная пластиковой панелью, имитирующей красное дерево, приоткрылась. Я приблизилась к ней, увидела милую бабулю в светло-бежевой блузке и спросила:

– Вы меня зовете?

– Кого ж еще, – кивнула она, – имя плохо расслышала. Ева Лампи? Так?

– Нет, просто Евлампия, – удивилась я. – Мы встречались?

– Заходите скорей, – занервничала старушка. – Ну не стойте же.

С этими словами она схватила меня за руку, втащила в прихожую, бесшумно закрыла дверь и приказала:

– Ступайте на кухоньку. Меня зовут Ада Глебовна. Сколько он вам должен?

– Кто? – спросила я, втискиваясь в крохотное помещение, до отказа набитое шкафчиками, посудой и разными мелочами.

Ада Глебовна села за стол.

– Юрка. Можете не стесняться, он у всего подъезда тысяч набрал и смылся. Да что там у нас, мы здесь не особо богатые. К Маринке люди на дорогих машинах прикатывали, требовали от нее нехилые суммы. Но у нее отмазка есть. Пакостница ныла: «Беременную меня любовник бросил». Или на коляску кивала: «Ращу девочку одна, где ее отец, понятия не имею, он нас кинул». Не верьте, это сплошная брехня. Договорились они, чтобы Юрку от кредиторов спрятать. Надеются, побегают сюда люди и перестанут. Надо сказать, идея парочке в голову правильная пришла, вот уж месяцев шесть, как Королевой никто истерик не закатывает. Так много он у вас вытянул? Зря вы про наследство сказочку придумали. Королева вам ни на крошку не поверила, она еще хитрее Юрки.

– Откуда вам известно содержание нашего с Мариной разговора? – поразилась я.

Ада Глебовна показала рукой на круглую табуретку.

– Вы садитесь, сейчас все растолкую. А потом предложение сделаю, очень выгодное. Я в этом доме сорок лет живу, и остальные жильцы тоже не пришлые, мы давно как родные, помогаем друг другу, если чего. Надо мной раньше в квартире, где потом, на общее несчастье, поселился Юрий, куковала Таня Стефаненко. Судьба у нее незавидная – ни мужа, ни детей не завела, все на работе пропадала, не до личной жизни ей было, а потом пенсия подкатила, и выперли Татьяну со службы, велели ей нагретое место для молодого сотрудника освободить.

Ада Глебовна замолчала, затем задала неожиданный вопрос:

– Слышите стук? С потолка несется.

– Да, – ответила я.

– Девчонка Маринкина бегает, – вздохнула хозяйка. – Звукоизоляцию в доме строители паршиво сделали, и со временем она лучше не стала. Я всегда Таню слышала, как она ходит, и совсем не раздражалась. Уйдя со службы, Стефаненко в одиннадцать утра вставала. А зачем пенсионерке раньше-то вскакивать? Жила одна, обязанностей никаких, только себя обслужи.

Я терпеливо ждала, пока Ада Глебовна подберется к сути вопроса. Старушка степенно продолжала…

Шум над головой даму не злил, она к нему давно привыкла. Но однажды Ада Глебовна не услышала привычных звуков. Сначала не удивилась – может, Таня решила поваляться в кровати до обеда? Но тишина не нарушалась до вечера, и она забеспокоилась, поднялась на этаж выше, начала звонить в дверь к Стефаненко. Не услышав ответа, вызвала милицию. Соседку обнаружили на кухне – та лежала на полу, не имея возможности пошевелиться. Она упала и сломала обе ноги.

После того, как Татьяна вернулась из больницы домой, муж Ады Глебовны, по профессии физик-экспериментатор, человек – умелые руки, используя вентиляционные шахты, сделал переговорное устройство, которое работало проще некуда. Если с Татьяной вновь приключится беда, ей надо лишь громко позвать соседей, и звук долетит до ушей супругов Фединых. На кухне и в санузле слышимость была прекрасной, в комнатах похуже, но все равно докричаться можно. Открывалось и закрывалось приспособление при помощи небольших выключателей для люстр, которые рукастый муж Ады спрятал под подоконниками, на виду они не торчали, вопросов ни у кого не вызывали. Как устроена система, Ада Глебовна не знала, просто ею пользовалась. После смерти мужа Фединой стало очень тоскливо. Дети жили отдельно, каждый день ее навещать не могли, и чтобы не чувствовать себя одной на белом свете, она перестала закрывать «прослушку», Стефаненко тоже оставляла ее открытой. Женщины так привыкли друг к другу, что стали считать себя почти родственницами. Иногда Ада Глебовна кричала: