— Идем!

И они пошли: через поросшие мхом поваленные деревья, через мелкие ручьи. Брести по пересеченной местности стоило немалых усилий, и все время казалось, что Анна вот-вот исчезнет из виду. Они шли, пока не начало темнеть. Кейтлин уже готова была сдаться.

— Надо сделать привал, — тяжело дыша, сказала она и присела у ручья в зарослях мясистых желтых цветов.

— Нельзя останавливаться, — отозвалась Анна. — Мы уже на месте.

Кейтлин подпрыгнула, ей казалось, она готова к марафонской дистанции.

— Ты уверена? Ты видишь его?

— Подойди сюда.

Анна стояла, опершись рукой на поросший мхом кедр. Кейтлин заглянула ей через плечо.

— О-о-о.

На невысоком открытом холме стоял белый дом. Вблизи Кейт заметила вокруг него еще несколько обветшалых от времени построек, а сам дом оказался гораздо больше, чем она думала.

— Мы сделали это, — прошептал Роб у нее за спиной.

Кейтлин прислонилась к нему, от переполнявших ее эмоций она не могла говорить даже по телепатической сети.

Когда они нашли Виффен-Спит, ей хотелось петь и танцевать. Они все с ума сходили от радости. Но здесь подобные эмоции были неуместны, здесь она испытывала более глубокие чувства — что-то вроде благоговения. Некоторое время ребята просто стояли и смотрели на дом из своих снов.

А потом в их грезы ворвался резкий и протяжный крик сойки: «ша-а-ак». Птица сидела на ветке, била крыльями и выражала им свое недовольство.

Анна рассмеялась, взглянула на сойку, и та улетела.

— Я поблагодарила, — объяснила она, — и сказала, что ей можно лететь. Теперь надо идти вперед, потому что обратную дорогу мы точно не найдем.

Выйдя из-за деревьев, Кейтлин почувствовала себя неловко.

Она шла к дому и думала: «Что, если они не хотят нас видеть? Что, если все это ошибка?»

— Ты кого-нибудь видишь? — шепотом спросил Льюис, когда они поравнялись с одной из надворных построек.

— Нет, — ответила Кейтлин и в ту же секунду увидела.

Сарай, а в сарае — женщина. Она ловко сгребала сено и навоз. Маленькая и хрупкая, она на удивление ловко орудовала огромными вилами. Женщина заметила Кейтлин, прекратила работать и молча посмотрела на нее.

У Кейтлин пересохло во рту, она не могла вымолвить ни слова. Тогда заговорил Роб.

— Мы пришли, — просто сказал он.

Женщина продолжала смотреть на ребят.

Глядя на ее тонкие черты лица, Кейт не могла определить, кто она, египтянка или азиатка. Глаза у женщины были раскосые, но при этом голубые, а кожа — цвета кофе с молоком. Черные волосы убраны в причудливую прическу с серебряными украшениями.

Вдруг женщина улыбнулась.

— Ну конечно! Мы давно вас ждем. Только я думала, что вас пятеро.

— Мы… захватили Лидию по пути, — сказал Роб. — Она наш друг, мы можем за нее поручиться. Но вы действительно нас знаете, мэм?

— Конечно, конечно! — В речи женщины отчетливо слышался незнакомый акцент… не такой, как у канадцев — Вы — дети, которых мы звали. А я — Миринианг. Мирин, если так проще. А теперь идите в дом знакомиться с остальными.

Кейтлин почувствовала огромное облегчение. Все будет хорошо. Поиски окончены.

— Да, вам всем надо пройти в дом, — повторила женщина, отряхивая ладони, потом посмотрела на Габриеля и добавила: — Всем, кроме него.

— Что? — не поняла Кейтлин.

— Что вы имеете в виду? Как это — кроме него? — переспросил Роб.

Миринианг повернулась к ним. Ее лицо, по-прежнему доброжелательное, вдруг показалось Кейт отстраненным и каким-то далеким. А глаза…

Такие глаза Кейтлин видела лишь однажды, когда мужчина с кожей цвета жженого сахара остановил ее в аэропорту. Тогда у нее возникло ощущение, что перед ней человек, переживший столетия. Тысячелетия. Столько лет, что даже при попытке представить этот срок у Кейт кругом пошла голова.

В глазах женщины тоже стояли тысячелетия.

— Кто вы? — выпалила Кейтлин.

Густые ресницы вуалью прикрыли загадочные синие глаза.

— Я уже говорила. Миринианг. — Вуаль поднялась: женщина, не моргая, смотрела на Кейтлин. — Одна из братства, — добавила она. — У нас не много правил, но это нарушать нельзя. Тот, кто лишил жизни человека, не может войти в дом.

Женщина перевела взгляд на Габриеля.

— Мне жаль.

Ярость захлестнула Кейтлин. Она почувствовала, что краснеет от злости. Но Роб ее опередил. Таким взбешенным Кейт его еще не видела.

— Вы не можете так поступить! Габриель не… Что, если это была самооборона? — сбивчиво спросил он.

— Мне жаль, — повторила Миринианг. — Я не могу изменить правила. Наш Путь это запрещает.

Она действительно сожалела, но не утратила спокойствия и, казалось, готова была весь вечер стоять и объяснять гостям здешние законы.

«Мягкая, но непреклонная, — как во сне подумала Кейтлин. — Совершенно несгибаемая».

— Какой такой путь? — спросил Льюис.

— Путь — наша философия, и она не делает исключения для убийц поневоле.

— Но вы же не выставите его, — возмущался Роб. — Вы же не…

— О нем позаботятся. За садом хижина, он может в ней остановиться. Просто он не может войти в дом.

Телепатическая сеть загудела от возмущения.

— Тогда и мы не можем войти, — категорично заявил Роб. — Без Габриеля мы никуда не пойдем!

Он говорил так убежденно, что Кейтлин вновь обрела дар речи.

— Роб прав, — сказала она. — Мы никуда не пойдем.

— Габриель — один из нас, — подтвердила Анна.

— Дурацкие у вас правила! — прибавил от себя Льюис.

Они стояли плечом к плечу и не собирались сдаваться. Все, кроме Лидии: она осталась чуть в стороне и с сомнением смотрела на Габриеля.

А Габриель отступил назад. Он улыбался, так же как улыбался недавно Робу.

— Идите, — разрешил он, обращаясь именно к Робу. — Вы должны туда пойти.

— Нет, мы этого не сделаем.

Теперь Роб стоял прямо перед Габриелем. Золото в синих сумерках — резкий контраст с бледным лицом и черными волосами Габриеля.

«Солнце и черная дыра, — подумала Кейтлин. — Вечные антагонисты. Только сейчас они сражаются друг за друга».

— Сделаете, — сказал Габриель. — Идите в дом и узнайте, что происходит. Я подожду. Мне все равно.

Ложь. Кейт явственно чувствовала ее по сети, но никто не заговорил об этом вслух. Миринианг ждала с терпением человека, не считающего минуты.