было сосчитать. Потом начались пожары, и, по-видимому, при этом были разграблены и сожжены остатки библиотеки аль-Хакама. Вскоре многие кордовцы были высланы из города, и их собственность досталась победителям, которые поселились в домах, избежавших разрушения. Это был полный и окончательный конец столицы халифата101.

В последующие годы борьба за Кордову была предметом бесконечной серии противоборств, вооруженных конфликтов, заговоров и восстаний, но по своему значению она была не более чем локальной, поскольку тем временем остальная часть Андалусии провозгласила независимость от бывшей столицы. А для многих претендентов на титул халифа пребывание в Кордове носило явно ритуальный характер. После 1012 года, когда Хишам II снова должен был отречься от своего титула102, и по 1031 год, халифами побывали еще четыре правнука Абд ар-Рахмана III и еще трое претендентов, принадлежащих к берберскому роду Хаммудидов, претензии которых на этот высокий титул были обоснованы их происхождением от Хасана, который был сыном Фатимы и Али и внуком самого пророка Мухаммада.

Но постепенно Кордова оправлялась от берберского погрома, туда понемногу возвращались представители знатных родов и другие серьезные люди, которые в свое время предусмотрительно бежали из города. К счастью для всех граждан Кордовы среди них был Абу ибн Мухаммад ибн Хазм Джавар. Как писал о нем Ибн аль-Асир, это был «бывший визирь династии Амиридов, человек, привыкший к власти, отличавшийся проницательностью и умом и который до этого не только не принимал участия в политической борьбе, но и старательно сторонившийся ее. Теперь, когда он увидел, что ему предоставляется такая возможность, он взял на себя управление и защиту города. Однако, он не принял никаких титулов и остался жить в своем доме, но занялся управлением более, активно, чем кто-либо другой, и показал себя способным защищать интересы города»103. Он наладил финансы, но, самое главное, сумел создать в городе собственные вооруженные силы, что позволило положить конец всесилию берберов. В этой ситуации и халифат и его глава теряли смысл. Как раз у последнего халифа Хишама III (1027–1031), которого, кстати говоря, пригласили сами кордовцы, возникли проблемы с визирем, а потом с очередным претендентом на титул, естественно, тоже правнуком Абд ар-Рахмана III. В этих условиях, городской совет, т. е. группа кордовских знатных людей во главе с Джаваром, посоветовавшись, как утверждают некоторые историки, с правителями главных провинций аль-Андалус, потребовал в ноябре 1031 года, чтобы и Хишам III и его соперник немедленно покинули Кордову, что они и вынуждены были сделать. В одной из своих бесед Б. Акунин сказал, что одной из причин падения дома Романовых было то, что они попросту надоели. Именно это произошло с кордовскими Омейядами. Вместо назначения нового халифа городской совет взял власть непосредственно в свои руки. Таким образом, Кордова, как последний крупный город в Андалусии, стала независимым политическим образованием, и правлению Омейядов на Пиренейском полуострове пришел конец. На следующий день в Большой мечети Кордовы было объявлено о том, что халифат ликвидирован навсегда104.

14 Эпилог

Просыпайся же, беспечный, слышишь грозный голос рока?

Ты мечтами убаюкан, но судьбы не дремлет око.

Абу-ль-Бака ар-Рунди

Перевод Б. Шидфар

Для современных ученых крах Кордовского халифата, только что еще казавшегося на пике своего могущества, не только легко объясним, но даже неизбежен. Конечно, можно сразу же утверждать, что сама конструкция его была неудачной, и это так. Основную вину при этом возлагают на аль-Мансура, основывавшим свое правление на массовом внедрении в страну чуждых ей в цивилизационном отношении иностранцев, берберов и сакалибов. Это вело к исчезновению существовавших ранее знатных родов арабов, берберов первой волны и мувалладов, т. е. тех, кто составлял костяк андалузского общества. Целью аль-Мансура было создание нового правящего класса из лично преданных элит, но эти элиты ничем другим не были связаны с аль-Андалус, и это вело к разрушению социально-политические структур государства105.

В то же время обвинять во всем этом только аль-Мансура, мне кажется, является преувеличением. Ибо, если мы вспомним, то увидим, что во многом такую же политику проводили и Абд ар-Рахман I, аль-Хакам I и, наконец, Абд ар-Рахман III. Однако, например, политика последнего была более продуманной: большинство сакалибов легко вписывались в общий культурный фон аль-Андалус того времени. Достаточно сказать, что в Кордове было так много поэтов, писателей и библиофилов славянского происхождения, что Хабиб ас-Сиклаби, сам сакалиба, написал о них отдельную книгу в столь любимом в арабском мире жанре биографической энциклопедии. Ничего подобного мы не найдем в случае берберов. Так что, хотя тот же Абд ар-Рахман III широко привлекал берберов и делал ставку на их арабизацию, желая создать в аль-Андалус противовес берберам Магриба, но поняв, что арабизировать и «окультурить» берберов быстро не удается, он ограничил их доступ в администрацию.

Только аль-Мансур довел политику привлечения берберов до того предела, когда, пользуясь терминологией марксистской диалектики, количественные изменения на каком-то этапе привели к изменениям качественным. В результате обедневшее местное население, прежде всего ремесленное и торговое, превращенное в безропотных плательщиков налогов и лишенное традиционной военной подготовки, враждебно относилось к собственному правительству. При этом главными врагами для самого населения аль-Андалус становились ненавистные берберы, а порою и верхушка евнухов-сакалиба.

Добавлю еще, что это не были проблемы, характерные только для Омейядов аль-Андалуса. Подобные тенденции существовали в Византии, а также в Фатимидском и Аббасидском халифатах и даже в империи Тан (618–907). В каждом из этих мест они имели катастрофические последствия. Повсюду мы увидим засилье евнухов, мятежные провинции, губернаторы которых претендуют на автономию от центральной власти, и чужеродный элемент, особенно доминирующий в вооруженных силах. В других местах он может называться мамлюки, гулямы, карлуки или варяги.

Но все-таки в этих остальных империях периоды упадка сменялись периодами пусть не полного возрождения, но по крайней мере хоть какого-то восстановления. В Кордовском халифате этот упадок наступил как нигде резко и необратимо. Фактически третий хаджиб династии Амиридов Санчуэло, а после него четвертый халиф Омейядов Мухаммад аль-Махди правили в аль-Андалус с 20 октября 1008 по 23 июня 1010 года, т. е. всего 20 месяцев. Однако именно за это время произошел полный и необратимый крах государства, строившегося почти 300 лет. И над этим, может быть, стоит задуматься отдельно, причем именно сегодня!

Проще всего вспомнить изречение Уинстона Черчилля, который для объяснения провала одной из своих блестяще задуманных военных операций сказал: “The Terrible ‘Ifs’ Accumulate”, что можно перевести: «Ужасные события и их последствия имеют тенденцию накапливаться».

Именно таковой роковой дубль произошел в Кордове, когда