Класс покатился со смеху. Мелоди смерила Бойса убийственным взглядом, а Перл вздохнула и, облокотившись на стол, прикрыла глаза рукой. Физиономию биолога перекосило от возмущения. Но, как и следовало ожидать, моего друга это не остановило:

– Не пей молоко – вот и вся проблема! Дайте нам лучше, ну, не знаю, эболу какую-нибудь…

Прозвенел звонок, Квинн вернулся к своему столу.

– Начинайте работать и завтра будьте готовы обсудить результаты своих коллективных изысканий! – прокричал он поверх всеобщей возни: класс заспешил на обед.

– Как ты можешь дружить с таким идиотом? – спросила Мелоди, когда мы проталкивались к выходу.

Я пожал плечами и улыбнулся:

– С ним весело.

Я придержал для нее дверь.

– Наверное, если тебя веселит полный идиотизм, – кивнула она.

Улыбка Мелоди испарилась, как только ее приобнял Кларк Ричардс. Он почти всегда ждал свою девушку после занятий, стоя прямо у входа в класс.

– Привет, детка! – сказал он и, переведя взгляд на меня, добавил: – Привет, эмо-извращенец! Член себе еще не проколол?

– Кларк! – негодующе выдохнула Мелоди.

Мы влились в поток старшеклассников, большинству из которых не терпелось на полчаса смыться из кампуса.

– И давно тебя интересует мой член? – спросил я.

Он повернулся в мою сторону и глянул мне за плечо: позади, как я знал, шел Бойс.

– Пошел ты, извращенец! – огрызнулся Ричардс, уводя Мелоди по коридору, ведущему на парковку.

– Ему пора сменить репертуар, – сказал я, провожая их взглядом.

Мелоди вышагивала, покачивая бедрами, а рука Кларка покоилась у нее на шее, как воротник.

– А? – Бойс изогнул бровь. – Ты знаешь, кстати, что он отоваривается у Томпсона?

Я рассмеялся:

– Здорово! Значит, он не только отморозок, но и лицемер!

– Ха! Я бы тебе это еще много лет назад сказал! – Он поздоровался с приятелем, стукнувшись с ним кулаком над головами двух проходивших мимо девчонок. Мелоди с Ричардсом дошли до конца коридора и исчезли в дверном проеме. – Я говорил тебе, что он хотел еще раз мне заплатить, чтобы я тебя отделал?

Я резко затормозил, и какой-то девятиклассник, налетев на меня, отскочил и хлопнулся на задницу. Я наклонился, схватил его за руку и рывком помог встать. Похоже, в рюкзаке у него было полбиблиотеки: он оказался в два раза тяжелее, чем выглядел.

– И что ты ему сказал? – спросил я Бойса.

Девятиклассник пробормотал «спасибо» и убежал.

– Послал его, конечно, – осклабился Бойс, приподняв одну бровь.

Жаклин не звонила и не писала мне, из чего я заключил, что она либо не заметила моего номера, написанного на чашке, либо заметила, но не захотела со мной разговаривать.

Так или иначе, ей вряд ли было совсем уж на меня наплевать, ведь она сама назвала свое имя и спросила мое.

Лэндону она написала письмо, но оно касалось только экономики. Во всяком случае, на первый взгляд. Она упомянула о том, что в субботу ездила с подругами в клуб, и я ввернул в свой ответ: «Надеюсь, вам было весело». Я прекрасно знал, как там было, и понимал, что Лэндону она об этом не расскажет… но очень хотел, чтобы рассказала. С каждым письмом яма, которую я себе рыл, делалась все глубже, но я не мог остановиться.

Я извинился за свое первое сообщение, в котором написал, будто не хочу знать обстоятельств ее разрыва с кавалером. Объяснил, что не хотел ее обидеть. А мысленно добавил: «Поделись со мной!» – хотя, конечно, не надеялся, что она выполнит эту невысказанную просьбу, раскрывшись передо мной во всей уязвимости.

Жаклин все выложила в одном параграфе: они встречались три года, она поехала за ним в этот колледж, вместо того чтобы поступить в консерваторию, и теперь ругала только себя. За то, что «была дурой». За то, что переоценила его.

Из-за того ошибочного решения она чувствовала себя застрявшей не на своем месте.

Я не верил в судьбу и прочие высшие силы, пусть даже мне этого и хотелось. Я считал, что человек сам несет ответственность за происходящее с ним и его близкими. Жаклин, очевидно, разделяла это убеждение. И все-таки я не видел ее вины в том, что она последовала за человеком, которого три года любила. Просто она умеет быть преданной, хоть и не хвалит себя за это. Если она считает, что ответственность за ее жизнь лежит на ней, то лучше всего ей было бы снова взять ситуацию под контроль. Принимать решения самостоятельно и не отрекаться от них, а стараться оборачивать их во благо.

Примерно так я ей и написал.

* * *

В среду Жаклин пришла на лекцию рано, и я поддался порыву (иначе у меня с ней не получалось), подсев рядом и назвав ее по имени. Подняв глаза, она чуть заметно вздрогнула: наверно, ожидала увидеть того парня, который обычно сидел подле нее. Во всяком случае, она не отодвинулась.

– Ты, наверное, не заметила мой телефон на кофейной чашке, – сказал я.

– Заметила.

Казалось, она меня довольно прямолинейно отшила, но ее голос был мягким, а в глазах, пристально изучавших мое лицо, читалось доброжелательное любопытство. Я попросил, чтобы она дала мне свой номер. Она ответила вопросом на вопрос: мол, не нужна ли мне помощь по экономике. Я чуть не задохнулся от смешанного чувства: с одной стороны, я ощутил уже привычный укол совести, а с другой, мне было трудно не рассмеяться над тем дурацким положением, в котором я оказался по собственной воле. Я спросил себя, с чего это вдруг она решила, будто у меня проблемы с экономикой. В какой-то момент я даже подумал: «А может, она все знает и издевается?»

Если так, то и поделом мне.

– Наверное, это не мое дело, – произнесла она немного обиженно.

Нужно было направить разговор в другое русло. Я нагнулся к ней и выложил чистую правду: то, для чего мне понадобился ее телефон, не имело никакого отношения к экономике.

Она взяла мобильный и отправила мне сообщение: «Привет!»

Появился ее сосед и затребовал свое место. (Судя по листу рассадки, его звали Бенджамин Тиг. Я посмотрел, где он живет, какое у него расписание, какие оценки. Проверил, нет ли проблем с дисциплиной, – нет. В общем, он был вполне безобиден, если не считать любви к футболкам с тупыми надписями. И потом, рядом с ним она смеялась. За это я мысленно благодарил его и в то же время испытывал тайное желание ему врезать.)

Я поднялся, подавив идиотскую улыбку: Жаклин не позвонила мне… зато забила в память телефона мой номер.

А теперь дала свой.

В конце занятия я поднял на нее глаза и заметил, что она на меня смотрела. Это была еще одна победа. Лекцию я почти не слушал: набрасывал идеи для проекта по тканевой инженерии, который собирались запускать в следующем семестре. Накануне доктор Азиз написал мне, что я принят в группу. Я ужасно обрадовался, и отвлечь меня от этого счастья могли только мысли о Жаклин. Теперь я буду работать с двумя лучшими специалистами инженерного факультета и получу за это грант, покрывающий стоимость последнего учебного семестра. Значит, после зимних каникул я продолжу ассистировать Хеллеру и время от времени дежурить на стоянке, но смогу уйти из кафетерия, который сжирал у меня по пятнадцать часов в неделю.