После ужасного воскресенья настал ужасный понедельник. Мне хотелось бы стереть из памяти и дурацкий Осенний бал, и вечеринку у Федоровой. Но вот "свидание" с деканом я забывать не хотела — оно наполняло именно той сокрушающей яростью, которая и помогала мне вставать по утрам.

Вместо депрессии меня ожидала другая крайность: ненависть.

К обоим представителям семьи Верстовских.

Возможно, я впервые так тщательно собиралась в университет. Навела, что называется, умопомрачительный марафет. Распустила светлые волосы, наложила макияж в три слоя, надела самое короткое платье из тех, что нашлось в шкафу.

Я готовилась жечь мосты. Все равно Вениамин Эдуардович меня выкинет из универа после того, что я ему в ресторане наговорила… Так хоть похожу напоследок красивая.

Все пошло кувырком с самой первой пары: Юля опаздывала, чего с ней никогда не случалось, зато Рома пришел задолго до начала занятия. Собравшиеся студенты ожидали в коридоре около закрытой аудитории. Увидев меня, молодой Верстовский присвистнул и раскрыл объятия.

— И вот и моя сладкая девочка. Ты сегодня сногсшибательно красивая, Марго!

Его слова больно резанули по сердцу, но я сделала вид, что ничего не слышала. Даже не удостоив бывшего поклонника взглядом, прошла мимо раскрытых рук и встала у стены, переключив все внимание на конспект лекций по "зарубежке".

— Рита? — Рома знатно удивился такому повороту. Выждав пару мгновений и убедившись, что я не собираюсь бежать к нему, роняя тапки, он сам подошел ко мне и попытался обнять.

— Отстань, Верстовский, — я вывернулась из-под его руки. — Я больше не "твоя девочка".

— В смысле? Что-то произошло, Рит..? — Рома понизил голос, с тревогой всматриваясь мне в лицо. На нас начали обращать внимание одногруппники: развлечений между занятиями не так много, а тут — целая любовная драма.

— Что произошло? Ах, да, забыла предупредить: мы расстаемся! — я сказала это как можно громче, чтобы слышали все до единого.

— Все равно не понимаю…

— Мы больше не пара, Рома, что здесь не понятного? Я тебя бросаю. Бро-са-ю. Дошло?

Получилось не только громко, но и злорадно. Пришел староста с ключом и открыл класс. Но студенты не спешили заходить в аудиторию — ждали, чем закончится увлекательная сцена.

— Но почему?! — Ромка выглядел действительно сбитым с толку. И как только у него получается так убедительно играть? Даю руку на отсечение, в весеннем спектакле ему достанется одна из ведущих ролей.

Я задумалась. Попробовать описать ему свои чувства? Не, бесполезно. Все равно не проникнется. Еще скажет, что накручиваю себя и выдумываю чепуху. Поэтому выдала самое короткое и емкое объяснение:

— Ты меня недостоин!

И первой вошла в аудиторию. За мной потянулись остальные, жадные до зрелищ студенты. Я села за свободную парту, стараясь сохранять гордый и неприступный вид, положила рюкзак на соседний стул. Надеюсь, Гарденина скоро доедет, и я перестану чувствовать себя злобной одиночкой, которая по собственной воле отпустила на вольные хлеба самого желанного парня Ливера.

— Ну ты и стерва, Красовская, — пораженно выдохнул Стас, проходя мимо меня.

Я пропустила его выпад мимо ушей. Лучше буду стервой, чем просто мимолетной связью, очередной вехой в списке Роминых побед. Теперь никто не посмеет сказать, что мы расстались, потому что он со мною наигрался.

Рома вместе со Стасом сел поодаль, на пару рядов дальше от доски.

— У нас что, ретроградный Меркурий начался? — донесся до меня озадаченный голос Верстовского. — Всех так и колбасит в последние дни…

— А кого еще?

— Да отец сегодня привез в универ полную машину цветов. Собирался раздать сотрудницам из деканата.

Сразу после его слов прозвенел звонок, и в аудиторию вошел декан. Я сжалась на своем стуле, стиснула челюсти и уткнулась в конспекты. Меня в который раз за последние дни бросило в жар от негодования. Строчки учебника заплясали перед глазами. Что бы мы сегодня не проходили, я вряд ли смогу сосредоточиться на учебе.

— Ну что ж, МОЛОДЕЖЬ, — сказал старший Верстовский, встав около преподавательской кафедры и интонационно выделив последнее слово. Прозвучало достаточно устрашающе, чтобы студенты притихли, ожидая очередных литературных тягот, а я спряталась за спиной сидящего впереди Митьки Хворостова.

— Отложим изучение "Гамлета" на следующую неделю, а сегодня почитаем. Но не найдетесь, что удастся отдохнуть на легкой теме… Вас ждет огромное домашнее задание.

Студенты дружно застонали. Чувствую, всей группе придется расплачиваться за мою вчерашнюю дерзость. Ну, а чего он ожидал? Что я с радостью побегу к нему в постель, да еще и цену соответствующую назначу? Мне ведь почти начало казаться, что с Верстовским можно нормально общаться… Что он в меру адекватен, понимающ и обходителен. И обманулась снова. Разочарования шли одно за другим.

— Итак, мы займемся изучением сонетов, коих у Шекспира великое множество. Сколько, кстати? Кто-нибудь знает?

Я знала, но решила не отсвечивать.

— Сто пятьдесят четыре! — пропищала от входа Юлька. — Здравствуйте, Вениамин Эдуардович! Можно войти?

Верстовский развернулся к ней всем телом, не спеша давать ответ. Я воспользовалась тем, что он отвлекся, осторожно выглянула из-за Митькиной спины и обомлела. Декан… подстригся! И теперь самой верхней своей частью напоминал модель, сошедшую со страниц глянцевых журналов о парикмахерском деле. В комплекте имелся коротко стриженый затылок, ярко — выраженный пробор, уложенная набок многослойная челка и выбритые, мать его, виски.

Неужели мои слова так задели его, что он решил срочно подтянуть свою внешность до стандартов мужской сексуальности? Или, того хуже, полагает, что какая — то прическа способна изменить мое нелицеприятное мнение о нем? Ну до чего самонадеянно!

— Правильно, Гарденина. Хорошо, сделаю вид, что не заметил опоздания.

Юля важно кивнула и вошла в класс. Нет, не вошла… вплыла! Подлетела ко мне, словно на мягком ванильном облачке, благоухая цветочными духами и бросая на Верстовского восхищенные взгляды.

— Как я уже сказал, сегодня вы почитаете мне сонеты. Выбирайте любой, который придется вам по душе, и вперед, прямо по очереди. Главное условие — читать с чувством, чтоб аж слезу вышибало. Только попробуйте не дожать с эмоциями…

Студенты зашуршали страницами сборника сочинений, ворча под нос и готовясь к моральной экзекуции. И правда — "читать с чувством" оказалось не так просто, ведь жадному до театрализованных действий декану вечно не хватало накала страстей в голосе, лице или позе чтеца.

К девушкам он стал более менее лоялен, после того как Рита Бокова разрыдалась на фразе "Но слез твоих, жемчужных слез ручьи,/ Как ливень, смыли все грехи твои!". После ручьев ее слез нам разрешили просто вставать во время чтения. Парней же, скупых до проявления эмоций, Верстовский заставил выходить к доске