свете – и тех немного осталось, а коней таких и вовсе можно было на пальцах пересчитать. И с подбородка у него и впрямь свисала борода седая длиной в пол-локтя. Она была не заплетена, но распущена, и росла так, как будто к ней никто никогда не прикасался. И потряс конь бородою и сказал:

– Здравствуйте, добры молодцы! – голос его был немного неразборчив и низок, и разговор вёлся на старом говоре, какой имел хождение ещё во времена первого государя Роха, но путники всё равно всё поняли. – Очень долго я пробыл во сне богатырском, очи мои были сомкнуты несколько веков, а подчас и тысячелетий – сам не ведаю. Скажите же, неужели вновь горе али лихо постигло обширное Древогорье, неужели вновь разродилась беда над землями благодатными?

Беленир и витязи стояли, раскрыв рты, и не решались ответить что-то.

– Вы что, впервые видите пред очами коня говорящего, премудрого очень? – спросил Космач гласом громовитым. – Можно подумать, нет больше в Древогорье коней вещих, чтобы устремлять на меня столь неприлично свой взор!

– Привет тебе, конь! – изронил Беленир и более ничего не смог вымолвить, кроме этих трёх слов.

– И вам привет. Но я не люблю говорить, так что спрашивайте меня, и я отвечу! – заржал громогласно конь и стукнул копытом своим твёрдым о мшистую землю.

– Я Беленир! – рёк витязь молодой и вслед за тем представил всех своих спутников. – Мы потревожили твой сон не просто так, иначе бы навлекли на себя твой гнев и гнев Земнородных сыновей, что разъярились бы от бессмысленного твоего пробуждения. Нынче сбираются тучи тёмные над нашей землёю – Идогурн, змей лютый, выжигает поля, а людей в полон хочет увести.

– Идогурн, значит! – пробормотал конь, встряхивая своею седою бородою. – Помню я такого змия. Он не очень силён, но броня его крепка, закрывает она все его уязвимые места – под сердцем, на шее и на брюхе, но кое-где Витагор пробил брешь и наверняка она не залатана до сих пор – ведь броня та откована из звёздного металла – вряд ли Кощевит нашёл ему замену. Чтобы победить, силу змея – броню, надо превратить в его слабость. Он наверняка ленив и медлителен…

– Но что с того, если он медлителен? – изумился Беленир. – Пусть его и одолевает лень, но тем увереннее он движется, ибо сжигает всё тщательно, а не кое-как.

– Нет, змеиная лень – не человечья! – заржал конь громко. – Змии бывают настолько ленивы, что засыпают в пещерах беспросветных на долгие тысячелетия и там каменеют! Лень появляется у змиев из-за тяжести их наростов роговых, и она нам союзник. Но для начала нам нужно оружие, которое сможет пробить его броню, а такое оружие может сделать только старый Каукис из Вутирна.

– Кто? – переспросил Всесвятлир, удивлённый причудливым именем, о котором никогда в жизни не слыхивал.

– Каукис из Вутирна! – ответил конь. – Вы разбудили меня, чтобы спрашивать меня про разных Каукисов или чтобы я спас вашу землю?

– Но кто такой этот Каукис? – спросил Беленир.

– Каукис из Вутирна, – сказал Космач, – то умелец великий, сын Земли и Солнца, карлик премудрый и гордый, что куёт булатное оружие, лучшее, что ни есть.

– Неужели это оружие способно пробить броню Идогурна? – снова спросил Беленир.

– Да, – продолжал конь. – С силой Витагора можно было бы пробить и новые бреши в броне, но тебе лучше бить в уязвимое место, где брони нет, и то пробьёшь ты роговые наросты змея лишь если твои руки оченно сильны.

– Насколько сильны?

– Настолько, чтобы ты смог одним ударом рассечь слой роговой, – ответил туманно конь. – Ибо богатыри второй раз не бьют и времени у тебя на это не будет! – Беленир покачал головою и более не задавал вопросов.

– Что ж, садитесь на меня, – заржал конь и потряс гривою, – и я принесу вас к Каукису из Вутирна, если, конечно, он ещё жив и до сих пор в Вутирне! Быстрее.

Тотчас все трое сели на коня, (Космач был конём богатырским и был больше обычного коня), скакун притопнул ногой и понёсся вскачь через лес да холмы. Была ночь, и путники толком ничего не видели, кроме звёзд и серебристой луны, а сосны от быстрой скорости исчезали из их очей так же быстро, как и показывались. Так стремительно нёсся скакун, что Беленир не успел даже понять, куда он их несёт – на запад ли на восток, на север ли на юг. На самом же деле конь скакал на юго-восток, к Смарагдовым горам и скакал оченно быстро.

Тем временем в глазах у Беленира помутилось: все светила небесные для него сплелись в чёртовом круговороте, а деревья, мелькавшие с боков, скрутились в один клубок. Не привык витязь к такой быстрой езде. Целый день скакал конь, и лишь на второй остановился отдохнуть. Но и тогда он остался неразговорчив, словно бы с печалью вспоминал свою былую жизнь. И даже вопросы Всесвятлира о том, что снилось за столь долгое время, хотелось ли есть и просыпался ли он иногда, Космач оставил без ответа. Другие витязи же то и дело наблюдали за лесом, опасаясь появления Кощевита – о том предупредили они и Космача.

– Жив ещё подлец! – сказал он на то. – Значит он навострил на все это Идогурна?

– Да, – ответил Беленир. – Надеюсь, он нас не догонит.

Конь на то лишь фыркнул.

На второй день путники пересекли пределы леса, Беленир с опаской оглянулся и, увидев, что сосны высокие также стройны, как и прежде, и никто за ними не гонится, успокоился. Свежий ветер дыхнул всем в лица и защекотал их волосы. Перед путниками открылась поляна, ровная что ладонь и голая как горы. Вот где был коню простор! Соскучившись по воле, Космач подскочил чуть ли не до неба и заржал. Ездоки едва не свалились с его спины! Затем Космач разогнался во весь опор, отчего Беленир пуще прежнего вцепился в конскую гриву и закрыл глаза. Скакал конь целый день и полночи – он полагал, как видно, что не стоит давать Кощевиту шанса догнать их. Вскоре уже завиднелась какая-то река. В то самое мгновение, когда Всесвятлир и Брисинор почувствовали, что не вынесут больше скачки, Беленир крикнул:

– Стой!

Конь остановился у самой воды и замер, словно вкопанный. Путники, утомлённые такой скачкой, сползли с него и грохнулись наземь.

– Какой ты неуклюжий! – вскрикнул Всесвятлир. – Неужели не мог потише остановиться?

Конь ничего не ответил и поглядел на реку, что шумела прямо у его копыт и называлась Синегривкой. Её брызги уже омочили