– Ужас какой, – Тай боязливо скосила глаза на меч, висящий на левом боку принца. – Так он у тебя, получается, заклятый? И не страшно тебе владеть такой вещью?

– В конце концов стало страшно, – признался Джарвис. – Потому-то я и продал его сразу после погрома в покоях вашего Элори. Сбыл алмьярским оружейникам по цене обычного старинного клинка нашей работы, ни словом ни упомянув про дополнительные свойства. А то, на что ты смотришь сейчас – всего лишь точная копия. Отец бы из меня рагу сделал, узнай, что я поступил с мечом Индессы, как наемник с трофейным ковыряльником, вот и пришлось заказать имитацию.

– Индесса… – Тай наморщила лоб. – Это какое-то ваше древнее божество, я ничего не путаю? Я не очень хорошо знаю нашу древнюю историю, но вроде бы мы заимствовали от вас только Менаэ и Налана…

– Совершенно верно, – кивнул Джарвис. – Менаэ и Налан считаются родоначальниками нашего правящего дома. А Индесса, если верить легенде, был еще одним из Непостижимых, кому нравилась Менаэ. Но он знал, что никогда не одолеет Налана в честном поединке, поэтому подсыпал ему в вино сонного зелья и прокрался к Менаэ тайно. Однако, когда Менаэ закричала от наслаждения, Налан проснулся, и Индессе все же пришлось вступить с ним в поединок. Само собой, Налан победил и хотел совсем убить Индессу, но за него вступилась Менаэ, сказав, что не хотела бы утратить столь умного советчика. Тогда Налан отсек ему мужское достоинство – мол, советовать советуй, а детей Менаэ буду делать только я – и оставил в живых. С тех пор Индесса олицетворяет хитрость, а также ребенка, который еще не вошел в возраст и как бы не имеет пола. Поэтому мечом, который Индесса бросил после того поединка, доверено владеть наследнику меналийского престола. То есть было доверено, пока я не сплавил его Ширави и сыновьям… – тут Джарвис осекся и сам себе зажал рот, поняв, что проговорился.

– Так-так-та-ак… – Тай, резко натянув поводья, остановилась, и принц был вынужден сделать то же самое. – Интересно, какая это зараза три дня назад уверяла меня, что магической силы у нее чуть-чуть да немножко?

– Чего? – не понял Джарвис.

– Раз ты владел мечом Индессы, значит, ты и есть наследник, – произнесла Тай, сощурившись. – Мне, по большому счету, на это плевать – ты долгоживущий, этого достаточно, чтобы быть для меня высшим существом. Но наследник вашей короны не может быть наследником, не владея такой мощью, рядом с которой весь Солетт – лишь детская хлопушка. Значит, или ты мне солгал, или…

– Что – «или»?! – Джарвис развернул коня поперек дороги и пристально глянул в глаза своей спутнице. – Давай, договаривай!

– Или я совсем ничего не понимаю в том, как устроен мир, – договорила Тай с несколько меньшим напором. Внезапная вспышка принца не могла не смутить ее.

– Последний ответ верен, но неполон, – холодно уронил Джарвис. – И это как раз та главная священная тайна, которую ты сама разрешила мне не выдавать. Тем более, что эта тайна не только моя.

– Нет, постой… – подбородок Тай упрямо выдвинулся вперед. – Чувствую, что правильный ответ где-то близко… Тебе всего двадцать пять, но ты интересуешься прежними богами, как старик-ученый – видимо, неспроста… о небо! Ты хочешь сказать, что ваши летхи дали на тебе осечку?!!

– Я ничего не хочу сказать, – бросил Джарвис со всем мыслимым высокомерием долгоживущего, хлестнул лошадь и быстрым шагом двинулся по мосту через какую-то речушку, впадавшую в Скодер. Кровь отлила от его лица, и он мимолетно порадовался, что существу с таким цветом кожи, как у него, почти невозможно выдать себя бледностью.

– Постой, дурак! – Тай ударила Тучку каблуками в бока, в три прыжка догнала принца и на этот раз сама перегородила ему дорогу. – Если ты еще не понял: самая главная вещь в моей жизни – это долг. Долг перед друзьями и перед теми, кто помогает мне. Поэтому сначала я не разглашу твоей тайны, ибо ты мне необходим, а потом – из благодарности за содействие. Все очень просто, ты только подумай немного своей красивой головой!

Они стояли на мосту, возвышаясь над плоской долиной, ветер трепал их волосы – его снежно-белые и ее пепельные. И тишина была такая, что оба ясно различали доносящийся откуда-то из камышей клекот скопы-рыболова.

– А кроме того, – Тай первая отвела взгляд, – рекомендую вспомнить, что человек моей крови в принципе не способен предать одного из вас. Вы же сами и сделали нас такими. Пусть ты забыл это или не знал никогда – но я-то помню…

Пальцы ее с такой силой вцепились в лошадиную гриву, что Тучка забеспокоилась, запереступала копытами по мостовым камням. Джарвис еще раз глянул в мрачноватое большеглазое лицо – и внезапно почувствовал, как тяжесть, давившая на его плечи с самого дня восстания из летхи, вдруг проваливается куда-то под мост, под воду, под землю…

– Все намного хуже, Тайбэллин Неролики, – тихо-тихо, чтобы слышала одна она, выговорил он. – Непостижимые ушли, и сила наша стала иссякать. Уходит то, чем мы отличались от вас. И если я не найду здесь, на континенте, кого-то из тех, кого вы зовете прежними богами, и не вырву у него нашу силу – Меналии не будет. Просто не будет. Вы, смертные, сметете нас, как приливная волна. Да, я наследник, десять тысяч морских чертей, но мне в наследство достались лишь обломки былого величия! Какой интерес править обломками? Уж лучше грабить могилы или возглавлять какую-нибудь армию, которая согласится на то, чтобы ею руководил нелюдь…

Тай протянула руку и взяла его за запястье – совсем как тогда, в Замке, и Джарвис снова поразился, какая сила может таиться в женской руке с нежной кожей и аккуратными розовыми ноготками.

– Ты чудо, – снова произнесла она чуть нараспев. – Пошли вниз с моста, устроим привал. Ты любишь полукопченую колбасу с чесноком и оливками? Я прикупила немного в Дане. А потом, если хочешь, я поиграю тебе на твоем подарке.

Наверное, весной, когда в горах начинали таять снега, эта речушка разливалась бурлящим потоком – иначе непонятно было, зачем через нее переброшен мощный каменный мост в три пролета. Но сейчас, в конце июля, речка обмелела настолько, что вода едва покрывала колени коню Джарвиса, вздумавшему напиться.

Солнце стояло в зените, в траве звенели кузнечики. Джарвис, разомлевший от сытного обеда, подсунул камзол под голову, вытянулся и зажмурился, как кот. Тай присела на пригорок в двух шагах от принца и извлекла из-за пазухи зеленую флейту. Несколько минут она нерешительно вертела ее в руках, потом несмело приложила к губам. Медленный напев, печальный и проникновенный, поплыл в знойном воздухе над сохнущей травой, над камышами и солнечными бликами на воде…

– Красивая мелодия, – произнес Джарвис, не открывая глаз. – Никогда прежде не слыхал. Это ты в Замке выучила?

– Да нет, это наша старая песня, – отозвалась Тай. – Мне ее монахини в детстве пели вместо колыбельной, когда спать укладывали… «Золотом листья падают с бесчисленных, словно звезды, голубых ветвей, а ветер их уносит прочь… Неролин погасила солнце, и тогда в море, за которым Острова, спустилась мгла, спустилась ночь. Знаю, что навеки потеряна любовь, знаю – но с надеждой увидеть тебя вновь я не прощаюсь, милый мой…» – тихонько пропела она. Потом снова поднесла флейту к губам и заиграла то же самое, но на этот раз уже смелее, ярче, постепенно убыстряя темп…