– Знобко, – пожаловалась девушка. – Даже не холод, а сырость эта проклятая… до самых костей пробирает.

– Все, что могу предложить – лечь рядом и греть тебя своим телом, – замялся Джарвис. – Но не знаю, как ты к этому отнесешься…

– Прекрасно отнесусь, – уронила Тай с едва заметной ноткой раздражения. – Когда так дрожишь, что даже в Замок уйти не получается, уже не до приличий.

Ни слова больше не говоря, Джарвис подтащил свое одеяло поближе к Тай, бросил черный плащ поверх голубовато-серого и нырнул под них, прижавшись к своей спутнице. Ах, вот в чем дело – Тай лежала в одной рубашке. Куртка-то ее – шерстяная, а не кожаная, как у него самого – подмокла в полураскрытой укладке, пока крепили последние растяжки, да так и не высохла. Застынешь тут, ничего удивительного…

Так прошел час или даже больше. Тай лежала, не шевелясь, дышала ровно и спокойно – наверное, согрелась и ушла-таки в свой Замок. От Джарвиса же сон отлетел начисто. Снова и снова перед его внутренним взором вставала не Тайах, но Тайбэллин – живая, дневная, на чьей коже горьковатый запах благовоний смешивался с ее собственным запахом. Вот она откинулась в седле, поправляя волосы, и тень покинула ложбинку меж ее ключицами… А вот примеряет новое платье – не ради того, чтобы похвастаться перед Джарвисом, а просто для собственного удовольствия… кружится по комнате, делает танцевальные движения, и черная кайма мелькает из-под серебристо-зеленого подола. Принц в который раз поразился, как экономны – иначе и не скажешь – все движения этой крупной и сильной женщины. Словно она знала секрет, как, затратив одинаковое с Джарвисом усилие, достичь результата в три раза большего. И этот секрет она явно выучила не в Замке – нет, она родилась с этой тайной, которая влекла к ней сильнее, чем влечет к иным красоткам их пышная грудь и мастерское покачивание бедрами.

Как бы счастлив он стал, если бы она отдалась ему – не по любви, Джарвис сам не был уверен, что понимает смысл этого слова в отрыве от глагола «заниматься», но по взаимному влечению! Но увы, она слишком ясно дала понять, что с охотой ляжет под него лишь потому, что он долгоживущий – и с точно таким же удовольствием пойдет в постель к любому другому мужчине морской расы…

Джарвис вдруг осознал, что до сих пор не имел со смертными женщинами иных дел, кроме постельных – в крайнем случае, как с луррагской Саарчил-икень, иные дела прилагались к постельным. Неужели он просто не в состоянии несколько дней путешествовать бок о бок с женщиной, видеть, как она усмехается, опоясывает камзол, режет колбасу – и не завалить ее на плащ?

Да кто он такой, чтобы она хотела быть с ним лишь ради него самого, а не потому, что в такое же обличье любил облекаться ее прежний любовник?

Тай по-прежнему дышала ровно и спокойно. Тысяча морских чертей, да она же не здесь, она в этом своем Замке – танцует, небось, с каким-нибудь смазливым мальчишкой или болтает с Нисадой! А значит, если он позволит себе чуть-чуть вольности, даже не узнает об этом…

Медленно-медленно, словно приручая охотничью птицу или дикого котенка, он повел свою руку вдоль плеча спящей девушки. Скользнул по ключице, осторожно тронул грудь сквозь рубашку, а потом, сам сходя с ума от собственной наглости, пробрался пальцами под шнуровку. Тай оставалась все так же недвижна. Осмелев, Джарвис приподнялся над ней, задевая прядями длинных волос ее щеку и горло, и осторожно, словно росинку с цветка снимал, коснулся ее губ своими.

Сначала он даже не понял, что произошло, потом осознал – на его поцелуй ответили. Он вздрогнул, отшатнулся было, но глаза девушки оставались все так же закрыты, а дыхание лишь чуть участилось. Спит… Кто ласкает тебя там, в Замке? Кому ты отвечаешь на поцелуй, не ведая, что отвечаешь – мне? А я – вор, я краду твою ласку у другого, как любовник из алмьярской газеллы. И, две тысячи морских чертей, я украду еще немало!

Он зашел уже слишком далеко, когда окончательно понял, что спящая не может отвечать так. Но было поздно – инициатива перешла к Тай, и теперь Джарвис только брал, а она одаривала его щедро, не скупясь, как не снилось самой лучшей из гетер Запада. И когда они все же слились воедино, принц долго, очень долго не мог понять, что девушка стонет сквозь зубы вовсе не от наслаждения. Лишь когда они разъединились, и Тай немного откатилась в сторону, Джарвис заметил на одеяле темное пятнышко и все понял.

Извращенцы не увековечивают!

(Фрэнк Херберт)

– Прости, Тайбэллин, – он ткнулся лицом в сложенный под головой камзол, не в силах поднять глаза от жгучего стыда. – Я твердо знал, что ты опытная женщина – и совсем забыл, что весь твой опыт из Замка, а тело так и осталось нетронутым, в монастыре-то…

– Я сама забыла, что у меня между ног натянута эта дурацкая штуковина, – так же глухо отозвалась Тай. – Казалось, что если она у меня и была, то сгинула давным-давно, вот и не береглась, все делала, как в Замке… Это ты прости, что я тебя в ловушку заманила – целый час лежала бревном и ждала, решишься или нет, – неожиданно она всхлипнула, перепугав Джарвиса до полусмерти. – Какое же ты все-таки чудо, крокодил тебя задери! Я… я думала, ударишь магией сквозь кожу, как эта тварь… думала, вы, долгоживущие, не умеете или не желаете по-другому. А ты был со мной, как простой смертный, на равных… Спасибо тебе.

– Что значит – «как простой смертный»? – Джарвис недоуменно приподнялся. – Разве можно как-то иначе?

– Тиндалл рассказывал, как вы, меналиэ, в древние времена делали это с нашими женщинами, – еле слышно выговорила Тай. – Вы дарили немыслимое наслаждение, но вашим чарам нельзя было противиться, вы полностью отнимали волю к сопротивлению. Вам даже принцессы не отказывали, даже невесты, выхваченные из-под венца…

– Открою тебе еще одну тайну, Тай, – тяжело вздохнул Джарвис. – На моей родине у меня не было ничего и никогда, ни с принцессой, ни со служанкой. Все – только на континенте, со смертными. Может быть, я и не знаю каких-то секретов своей расы. Но скорее всего, это ваша мифология – насчет отнятой воли и невест. Мы ведь не соприкасаемся с вами уже несколько сотен лет…

– Может, и мифология, – выговорила Тай еще тише, еле слышным шелестом. – Только я эту мифологию на своей шкуре испытала. Как жива осталась, до сих пор понять не могу.

– Кто? Кто посмел? – Джарвис вскинулся, словно пытаясь разглядеть эту сволочь во мраке шатра. – Неужели…

– Не спрашивай! – отчаянно вскрикнула Тай. – Я этого даже Берри с Нисадой не рассказывала! Это… это как самой себе кишки выпустить!

Несколько секунд – или минут? – прошло в напряженном молчании: недавние любовники лишь дышали тяжело, больше смерти боясь неловкости по отношению друг к другу. Наконец, Тай отчаянно выговорила:

– Рассказать не могу, словно заклята на это. Но… говорят, вы, долгоживущие, умеете заглядывать прямо в душу. Так вот, если умеешь – загляни и увидь сам. Вот я, открываюсь, бери все, что захочешь. Должен же хоть кто-нибудь знать правду! – она снова тихонько всхлипнула.