– Он видит будущее, – сказал начальник службы безопасности «Заставы». – Что явилось для нас сюрпризом.

– Ясновидящий?

– Что-то вроде этого.

– Думаю, это сюрприз не только для нас, – добавил Дэн. – Ещё больший сюрприз мы преподнесём господину Бесину.

– Эт точно, – усмехнулся Гордеев. – Он ещё не знает, что мы с помощью Ватшина взяли чуть ли не всю верхушку «Ксенфорса».

– Как он?

– Чувствует себя виноватым после освобождения, что правильно. Хотя, с другой стороны, именно благодаря его хождению в будущее мы и вышли на гнездо «пастухов».

– Есть ещё одно – герпы.

– Доберёмся и до «Герпафродита». Ватшин дважды выходил в будущее и много чего напредсказал. Мало того, он покопался в прошлом Солнечной системы и обнаружил кое-какие интересные объекты на планетах: на Меркурии, на Марсе, на Луне, спутниках Юпитера.

– Планеты нам пока недоступны.

– Всему своё время. До Луны мы уже можем дотянуться, там скоро откроется наша станция, и это будет ещё один неприятный сюрприз для главного «пастуха». Судя по всему, на Луне существует древняя база первых осваивателей Системы.

– Атлантов?

– Нет, Ватшин говорил о каких-то обезьяноподобных существах.

– По легенде, – сказал Дэн, – на Земле существовала Лемурия – цивилизация древних лемуров.

– Вы его сориентировали, чтобы он Землю посмотрел?

– Времени мало было, – качнул головой Гордеев. – Он прошёлся по верхам, сказал, что на дне многих глубоководных озёр лежат руины, а подо льдами Арктики – разрушенная пирамида.

– Гиперборейский след, – добавил Дэн.

– В таком случае писатель – бесценнейшая находка для нас!

– Как и математик Уваров.

– Их надо беречь как сокровища ГОХРАНа!

– Примем меры.

– Надеюсь, мы сможем противопоставить всем этим… инопланетным бесам силу, с которой они не совладают.

– Представляю, – с мечтательной полуулыбкой проговорил Гордеев, – как я вхожу в кабинет к Бесину и говорю ему: выметайтесь отсюда к чёртовой матери!

– Из кабинета?

– Из России!

– С Земли, – добавил Дэн.

Три человека, создавшие пограничную заставу России, обменялись понимающими взглядами, веря, что судьба даёт им шанс освободить человечество от иноземных «пастухов».

Негустой лиственничный лес уступил место зарослям карликовой берёзы, продираться через которые стало необычайно трудно. Но вскоре заросли кончились, и теперь впереди до самой вершины горной гряды был виден только разнокалиберный щебень и редкие плоские валуны, похожие на оббитые по краям плиты тротуара.

К хребту Фомин вышел к вечеру, который в этих широтах летом почти не отличался от полуденных часов. Ну, может, солнце чуть ниже спускалось к гребням гор, ветерок стихал да комары становились злее и назойливее.

Покрасневшее солнце справа освещало распадок с высохшим ручьём, склоны гор, слева – скопления скал, напоминающие остатки каменных башен и скульптур. Зелёного в цветном ковре пейзажа было мало, лиственничные и хвойные леса ушли назад, к южной оконечности плоскогорья, здесь же преобладали коричнево-серые, с жёлтым или шоколадным оттенком тона, расцвеченные чуть более яркими выходами минералов.

Изредка в обнажениях скал сверкали гранями кристаллы полевого шпата и пластины слюды, но всё же основной цвет плоскогорья был коричнево-серый.

Взгляд остановился на обломке скалы, выступающем из осыпи горной стены. Обломок имел необычно строгие геометрические очертания. В лучах заходящего солнца он был виден отчётливо и казался раскалённым, как после выхода из печи. Но раскалённым он казался лишь в оранжево-красных солнечных лучах, и если бы не его форма, Фомин не заинтересовался бы камнем.

Пришла идея подняться и рассмотреть глыбу поближе.

Фомин сделал глоток воды из фляги на поясе, медленно взобрался на уступ скалы и увидел ещё несколько каменных обломков прямоугольной формы. Они утопали в щебне и были почти не видны под зарослями кустарника и лишайника. Если бы Фомин не поднялся выше, он бы их не заметил. Не веря глазам, археолог потрогал гладкий бок ближайшего камня, больше похожего на гигантскую плиту или колонну, обработанную человеческими руками.

Но он знал, за чем шёл, и на удивление времени не тратил. Сфотографировал первую глыбу с трёх сторон, с трудом обогнул нагромождение скал и выбрался к другим параллелепипедам, образовавшим нечто вроде огромного каменного уступа или стола, разбитого то ли давним взрывом, то ли землетрясением.

Вывод напрашивался сам собой: перед Фоминым лежала изрядно разрушенная искусственная кладка, принадлежавшая не то основанию огромной пирамиды, не то фундаменту колоссального храма, не то посадочной площадке космодрома… которого в отрогах Вилюя не могло быть!

Уняв поднявшееся в душе волнение, Фомин сфотографировал блоки сбоку, затем поднялся ещё на два десятка метров по склону горы и сфотографировал «кладбище» разбитых блоков сверху. Площадь обнаруженного «стола» была огромна, не менее квадратного километра, и Фомину опять пришла в голову мысль, что он видит остатки древнего космодрома.

Он спустился к первому блоку и начал ставить палатку. Спешить ему было некуда, до речки Олгуйдах, на берегах которой были обнаружены загадочные металлические котлы, и до знаменитой Долины Смерти, куда он стремился попасть, оставалось совсем немного, чуть больше трёх километров, а находка «космодрома» убеждала, что он на правильном пути…

* * *

– Вот фотографии, – подал толстый конверт Гордеев.

Ватшин вынул пачку снимков, с минуту рассматривал их, удивляясь хорошему качеству изображений.

Сидели у него дома, в кабинетике, приближалась ночь, и пришлось зажечь настольную лампу.

– Когда снимали?

– Больше года назад, на цифровую камеру. Но нам эти фотографии достались всего месяц назад, – сказал руководитель «Заставы». – К сожалению, фотограф – Тимофей Семенович Фомин – погиб.

Рука Ватшина дрогнула.

– Как?

– Скорее всего, смерть археолога не была случайной, мы разбираемся. Но он успел сделать исключительное открытие и передать дневник своего похода в надёжные руки.

– Он дошёл до… Долины Смерти?

– Дошёл и даже успел найти ещё один котёл в речном откосе Олгуйдаха, прежде чем испортилась погода и ему пришлось возвращаться. Мы готовим туда экспедицию.

– Котлы похожи на… боксы для хранения…