Получив задание, Виктор мгновенно сориентировал компьютерщиков Дэна и оперативников Гордеева на поиск Ватшина и уже через час знал, что машина писателя – небольшой паркетный джип «Ниссан» – была замечена за МКАД в районе деревушки Раздоры, а сам он как будто выходил из своей машины и садился в машину ДПС.

Солома напряг сеть осведомителей «Заставы», связанную с дорожной полицией. Ещё через несколько минут стало известно, что в самом начале Рублёво-Успенского шоссе наряду с обычной дежурной бригадой работали передвижные экипажи второго батальона дорожно-постовой службы, и Солома двинул к Рублёвке свою команду на пяти машинах, пассажиры которых имели специальные пропуска ФСБ.

Об этом позаботился Гордеев, имеющий прямую связь с заместителем директора Федеральной службы безопасности Кузьмичёвым.

Одну машину ДПС, новый «Форд Мондео», обнаружили в трёх километрах от МКАД, на повороте к Рублёвскому кладбищу.

Взяли двух полицейских чисто, без шума.

Возле «Форда» остановился мультивэн «Дукато», из него вышел Солома, показал полицейскому на дороге удостоверение полковника ФСБ и пригласил в машину. Сержант колебался недолго, влез в салон мультивэна, а через минуту туда же вежливо проводили его напарника – лейтенанта.

– Где писатель? – спросил напрямик Солома сразу у обоих.

Инспекторы переглянулись.

– Какой писатель? – с недоумением спросил лейтенант.

– Вы останавливали кроссовер «Ниссан» номер двести одиннадцать?

– Не помню.

– Не было такого, – мотнул головой пожилой, простецкого вида сержант.

– Вы стояли у развилки Рублёвки перед Кольцевой?

– Нет, мы сразу в Рублёвку въехали. Это, наверно, третий экипаж на развилке стоял.

– Кто конкретно?

– Да в чём дело?

– Отвечайте на вопросы!

– Капитан Мухин и сержант Петренко, – сказал лейтенант. – Вообще-то должны были выехать Столбский с Меншиковым, но Мухин сам напросился, я слышал.

– Вы его давно знаете?

– Года два, а что?

– Что он за человек?

Лейтенант озадаченно взялся за мочку уха.

– Мухин? Так, мрачноватый, шуток не любит.

– Звание?

– Сейчас капитан, – ответил сержант.

– Можете узнать, где он сейчас?

Сержант замялся, глянул на напарника.

– Я с ним не в таких отношениях.

– Вы? – Солома перевёл взгляд на офицера.

– Что-то случилось? – скривил тот губы.

– Ещё нет, но может, – туманно объяснил Солома. – Главное, что от ваших ответов зависит не только судьба капитана Мухина, но и ваша собственная. Нам надо знать, где Мухин находится в настоящий момент, и чтобы он не догадался, что им интересуются специально.

– Могу связаться с ним по рации, скажу, что получил от комбата приказ ехать в Раздоры.

– Звони. – Солома пальцем попросил у сержанта его рацию.

Лейтенант выдвинул из-под воротника мундира усик микрофона, прицепил к уху дужку динамика.

– Ветка-три, ветка-три, я ветка-два, как слышишь?

Несколько секунд на волне дежурной связи были слышны лишь далёкие тихие голоса и музыка. Потом прорезался чей-то сухой голос:

– Я ветка-три. Коротич, ты, что ли?

– Я, товарищ капитан. Комбат приказал ехать в Раздоры, а там, я знаю, вы дежурите.

– Я чуть подальше, в Барвихе. Что случилось?

– А хрен его знает, не объяснил. Велено усилить разъезд.

– Исполняй, не помешаешь.

– Есть. – Лейтенант отодвинул усик микрофона, посмотрел на Солому. – Он где-то в районе Барвихи.

– Машина?

– «Фольксваген», номер ноль девять девяносто.

– Барвиха – наше всё! – с иронией хмыкнул зам Соломы, сидевший рядом с водителем.

– Садитесь в свою машину и сидите тихо! – сказал Солома. – Никому ни слова о нашей встрече! Понятно?

– Так точно! – дружно кивнули полицейские, вылезая из мультивэна.

– В Барвиху, Вова, – сказал Солома водителю, поднёс к уху браслет своей рации. – Денисов, проверь трассу в районе Раздоры – Барвиха.

– Слушаюсь, – ответил оперативник, отвечающий за сканирование шоссе по сети телекамер, установленных вдоль трассы.

Мультивэн вернулся к МКАД и помчался в направлении на Барвиху.

Денисов ответил через две минуты:

– Час пятнадцать назад «Фольксваген» с указанными номерами замечен на съезде к санаторию.

– Всем группам – сосредоточиться на Барвихе! Искать «Фольксваген» ноль девять девяносто, с мигалками! Не шуметь!

Машины с бойцами команды Соломы повернули к Барвихе, известной всей России как владение миллионеров.

Любопытство оказалось сильнее страха.

Сначала Константин нервничал, ожидая возвращения ксенотов, потом решил относиться к ситуации философски: что будет, то и будет. В конце концов ксеноты должны понимать, что убивать его нет смысла: чем он тогда поможет им? А там, глядишь, и наши подоспеют.

Поймав себя на определении «наши», Ватшин невесело усмехнулся, так как уже начал причислять себя к анксам. С другой стороны, судя по беседам с Гордеевым, они своих сотрудников в беде не бросали.

Подумав об этом, он и решил пуститься в новое путешествие по безднам собственной памяти, надеясь найти что-то определённое, что можно было отнести к ценной информации. Ксеноты были уверены в его осведомлённости, так почему бы и в самом деле не стать обладателем секретов, которые помогут ему торговаться за жизнь?

Меньше знаешь – лучше спишь, напомнил внутренний голос известную истину обывателей. Но Ватшин не стал обсуждать неприятную тему. В жизни он руководствовался другими формулировками.

Космос памяти послушно развернулся перед ним призрачной всеобъемлющей звёздной панорамой.

Был соблазн снова окунуться в изначальный мрак пространства, предшествующий появлению звёзд и крупномасштабной сетчатой структуры Вселенной, чтобы поискать признаки жизни, особенно – разумной. Однако Ватшин подозревал, что масштабы разумного преобразования пространства в эти времена не столь велики, чем в более поздние периоды развития Мироздания, поэтому тратить силы на поиски древнейших цивилизаций не стал. Интереснее было бы поискать следы прошлых разумных систем поближе к действительности, так как существовал реальный шанс найти уцелевшие артефакты и сооружения.

Вспомнились строки поэта[1]: