О переговорах Челеби вообще не упоминает. Видимо, в мусульманском мире, где убитых хоронят в день смерти, такие переговоры после каждого сражения были самым обычным явлением, и на них перестали обращать внимание.

По версии казаков, турки предложили им по золотому червонцу за каждого убитого янычарского воеводу и по сто талеров за полковников. Казаки денег не взяли: «Не продаем мы никогда трупы мертвые, но дорога нам слава вечная». Но трупы забрать разрешили — была середина лета, и от разложения трупов могла сразу же начаться какая-нибудь эпидемия.

В «поэтической повести» написано: «Отбирали они свой побитый труп до самой до ночи. Выкопали ему, трупу своему, глубокий ров от города три версты и засыпали ево тут горою высокою и поставили над ним многие признаки бусурманские и подписаны на них языки розными».

С 1 июля осада Азова продолжилась.

В это же время подходили к Черкасскому городку татары, всадников — как показалось царским гонцам Князеву и Пригаринову — 500, атаман с казаками выходил им навстречу, человек десять татар убили и захватили 4 лошади. Зато из самого черкасского городка бежали два местных татарина и угнали с собой 45 лошадей.

В Черкасском городке от этих событий духом не падали. Двое суток, проведенные в степи разведкой Филиппа Афанасьева, показали не только сильные, но и слабые стороны турок и татар. Все силы были собраны под Азовом. Татарские отряды если и выходили в излучину Дона, окончательно связи низовых и верхних городков все равно не прервали. Низовые казаки посылали Доном разведки вверх к Донцу, брали там языков, которые подтверждали, что все силы орды собраны под Азовом. А потом пришел в Черкасский городок «чепай» Абыз — сбили его татары в степи — и рассказал, что в верхних городках сидят казаки по-прежнему.

Из Черкасска в верхние донские городки была послана пресловутая «память» от имени Черкасского, Манычского и Бессергеневского городков, что от татар пока «докуки не было никакой», что подходили 200 татар к Среднему острову, но были отбиты. Зная службистость верховцев и приверженность их из-за происхождения к Москве, написали в «памяти» соответственно — если «верховые помнят Бога и хотят постоять за Дом Пречистые Богородицы и за Московских чудотворцев, и за государское многолетнее здоровье, и они б шли к нам в Черкасский, и прося у Бога милости и у Пречистой его матери, станем промышлять, заодно в походы ходить». Указывался и объект совместных походов — «А крымские люди живут оплошно: лошадей гонят табунами» и на Миусе стоят оплошно же, коней гоняют табунами человек по 5–10.

Пока черкасцы подбивали казаков верхних городков напасть на татарские табуны, под Азовом турки вели осадные работы и начали бомбардировку города, которая в целом продолжалась 16–17 дней и перемежалась попытками турок захватить тот или иной участок крепости.

Сопоставляя данные Челеби, «поэтической повести» и немногих уцелевших очевидцев, можно восстановить события этих дней, причем события на разных участках.

Челеби, например, находился среди «собственных» войск главнокомандующего Хусейн-паши, на фланге позиции, около рва с могилой мусульманского святого. В своих воспоминаниях он описывает поведение в бою только одного из всех турецких пашей — Хусейна. «А главнокомандующий, красивый человек, с неподдельно веселым лицом и смехом, ходил от окопа к окопу, поддерживал мусульманское воинство и побуждал его к войне. Своими благодеяниями и милостью он являл войску благородство и ласку. Каждый раз он посылал (войску) необходимые припасы из государственного арсенала. Его собственное войско причинило ущерба крепости больше, чем все другие войска. За какое дело он ни брался, оно удавалось, так как он делал его, советуясь (с другими)», — писал Челеби.

Казаки же главное внимание уделяли южной стороне, центру турецких позиций, откуда турки подводили насыпной вал. Челеби об этом вале вообще ничего не пишет.

Бомбардировку города и противодействие ей казаков Челеби описывает так: «Ворота и стены крепости были разбиты и разрушены, а дома в ней разнесены в щепы. Но башни и укрепления, сооруженные генуэзцами, выстояли, так как были прочны и основательны. В тех же местах, которые были разрушены выстрелами наших пушек, кяфиры отправились на тот свет, чтобы гореть адским огнем. Но в следующую ночь кяфиры совершенно неожиданно наставили кабаньих капканов, щитов, заостренных кольев, окопались, и бой начался с новой силой».

Все это время турки насыпали вал. В «поэтической повести» говорится: «Зачали ж их люди пешие в тот день вести к нам гору высокую, земляной великой вал, выше многим Азова города. Тою горою высокою хотели нас покрыть в Азове городе своими великими турецкими силами. Привели ее в три дни к нам…». Разместив на валу артиллерию, турки могли теперь сверху расстреливать лежащий перед ними как на ладони город.

Казаки поняли всю опасность, исходящую от вала. «… И мы, видя ту гору высокую, горе свое вечное, что от нее наша смерть будет», решились на вылазку.

«…Попрося у Бога милости и у пречистые Богородицы помощи и у Предотечина образа, и призывая на помощь чюдотворцы московские, и учиня меж себя надгробное последнее прощение друг з другом и со всеми христианы православными, малою своею дружиною седмью тысящи пошли мы из града на прямой бой противу их трехсот тысящ».

Из города они, как видим, ударили всеми силами.

Передовые турецкие отряды не ожидали, очевидно, такой дерзости. «…Не устояли впрям ни один против лица нашего, побежали все и от горы своей высокия. Побили мы у них в те поры на выходу, на том бою у той горы, шестнадцать знамен одних яныческих да двадцать воем бочек пороху. Тем то их мы порохом, подкопався под ту их гору высокую, да тем порохом разбросали всю ее. Их же побило ею многия тысящи, и к нам их янычаня тем нашим подкопом живых в город кинуло тысячу пятьсот человек!».

Прервемся и проанализируем ситуацию. Чтобы подкопаться под гору, установить в подкопе 28 бочек пороха, отойти и взорвать, нужно время. Это первое. Почему, захватив 16 янычарских знамен и 28 бочек пороху, казаки не упоминают ни об одной захваченной или испорченной пушке? Это второе. Как в момент взрыва на горе, захваченной казаками, оказались полторы тысячи янычар, которых якобы взрывом потом забросило в город? Это третье.

Возможно, вал еще не был закончен, когда казаки пошли на вылазку. Турки не успели втащить на него пушки, а только разместили боеприпасы (28 бочек пороху). Передовые отряды янычар были сбиты, а рабочие — «черные мужики» с крымского побережья — дружно разбежались. Казаки с трофеями вернулись в город и уже из города подвели подкоп под вал (этому есть подтверждение в той же «поэтической повести»), а в подкопе поставили 28 бочек пороха. Взрыв же, подбросивший на воздух полторы тысячи янычар, произошел через несколько дней после вылазки.

Вылазка была 3 или 4 июля, поскольку вал турки насыпали за три дня. Но 3 или 4 июля никто из немногочисленных свидетелей каких-либо особых событий не отметил. Зато в день отъезда из Черкасского городка Князева и Пригаринова (за две недели до 21 июля, то есть 7 июля) под Азовом начался такой бой и поднялся такой грохот, что в Черкасском городке испугались («и учало де у них в городке быть ужасно»), приготовились бежать вверх по Дону на стругах и выпроводили из городка царских гонцов. Конечно, если взорвать одновременно 28 бочек с порохом, грохот будет такой, что и в Черкасске испугаются.