Ну а покуда я трудился над «Пятой Салли», поющий Чарли и танцующая белая мышь активно репетировали.

Сейчас вкратце опишу свои впечатления от первой аудиозаписи, которую мне прислали Роджерс и Страуз. Открывается спектакль простеньким «детским» напевчиком с соответствующими стишками: «Я сегодня встретил друга, а без друга было туго…»

По мере того, как растет интеллект Чарли, усложняются и тексты, и мелодии песен. На интеллектуальном пике звучит почти оперная ария под названием «Чарли». Затем, параллельно с интеллектуальной деградацией, идет упрощение песен, а завершается все речитативом «А я и вправду тебя любил».

Тексты песен и мелодии выступили в мюзикле эквивалентами моему литературному приему: в романе мы читаем речь Чарли – в мюзикле мы ее слышим.

Мюзикл – одноактный. Значит, на второй акт ни один «заяц» не проскочит. В финале грустный Чарли сидит у мышиной могилки.

Из-за тяжбы об авторских правах премьеру мюзикла отложили. Поскольку один из мюзиклов Чарлза Страуза столкнулся с проблемами в округе Колумбия (билеты плохо раскупались), Страуз перенес хит из «Чарли и Элджернона» в новое шоу. Хит назывался «Завтра»; он здорово повлиял на продажи и популярность.

В результате «неходовой» мюзикл «Энни» сам стал хитом.

Я не смог попасть на премьеру, которая состоялась в театре «Цитадель» канадского города Эдмонтон; мне вообще не удалось посетить первые несколько спектаклей. Впрочем, продюсеры слали мне обнадеживающие письма.

Сам же я посмотрел «Чарли и Элджернона» лишь в лондонском Вест-Энде, в театре Ее Величества. Зато это была премьера. Правда, давали британскую версию бродвейской постановки. Чарли играл молодой актер – популярный в Британии, но мне лично не известный. Пел и танцевал он сам, без дублеров.

Совершенно зачарованный, я наблюдал, с какой деликатностью совершается смена эмоционального настроя: печальные детские воспоминания о терзаниях отца и матери окрашиваются комизмом, когда Чарли с белой мышью исполняют на сцене почти водевильный танец. В одном эпизоде Элджернон резвится на плечах Чарли, одетого в черный свитер с высоким горлом. В другом Чарли отбивает чечетку, в то время как Элджернон нарезает вокруг него правильные круги, причем оба, человек и мышь, выхвачены из темноты каждый своим отдельным софитом. Это был коронный номер, на нем зал неизменно разражался аплодисментами.

Лондонская постановка удостоилась похвальных отзывов, однако с самого начала над ней висела туча. Дело в том, что премьерная неделя совпала с введением налога на добавленную стоимость – очень обременительного с точки зрения потребителей. Причем распространялся налог почти на все товары. Лондонцы спешно – пока цены не выросли – покупали холодильники, стиральные машины и автомобили. Им было не до театральных билетов.

В «Уолл-стрит джорнал» писали: «Лондонский театр… пребывает в глубокой финансовой дыре… нынешнее почти двукратное увеличение национального налога с продаж, известное как налог на добавленную стоимость, он же – НДС, взвинчивает цены на билеты и отпугивает потенциальную аудиторию. Вест-эндские продюсеры и актеры шокированы закрытием двух шоу, каждое из которых обещало стать хитом. Например, постановку „Цветы для Элджернона“ дали всего 29 раз».

Я тогда путешествовал по Англии с семьей; известие о том, что мюзикл снят, застало нас в Оксфорде. Мы поспешили в Лондон и успели как раз к прощальной вечеринке. Вместе с потрясенными актерами, вместе с подавленными осветителями, музыкантами, костюмерами – словом, всей театральной братией – мы пили из бумажных стаканчиков и прощались, едва не плача.

Через много лет я зашел за кулисы к тому самому актеру, что играл Чарли; это было уже в Нью-Йорке. Актер поведал мне, что Эндрю Ллойд Уэббер, увидев, как он танцует с мышью, предложил ему главную роль в своей новой постановке.

Мюзиклу «Энни» досталась песня Чарли, «Завтра».

Сам же поющий и танцующий Чарли – Майкл Кроуфорд – стал первым исполнителем роли Призрака Оперы.

Впрочем, продюсеров не покидала мысль о Бродвее. Новая американская адаптация романа для сцены получила и новое название – «Чарли и Элджернон» – с подзаголовком «Совсем особИный мюзикл». Спонсорами выступили: «Центр Кеннеди», театр Фишера, Изобел Робинс Конеки и «Фолджер театр груп». Стартовало шоу в Вашингтоне, округ Колумбия.

Роль Чарли исполнил П. Дж. Бенджамин; сказал, что посвящает мюзикл своей сестре и «всем особенным людям».

На ограниченное количество спектаклей, что прошли в Вашингтоне, отзывы были прекрасные. Из Вашингтона мюзикл отправился в Лонг-Бич, в театр «Терраса»; там продавали даже стоячие места. А потом, «по многочисленным просьбам зрителей», мюзикл вернулся в Вашингтон, но уже в театр Эйзенхауэра, рассчитанный на полторы тысячи мест.

Для «Нью-Йорк таймс» рецензию писал Мэл Гуссо. Цитирую:

После такой рецензии мюзикл переместился на сцену театра Хелен Хейс, что на Бродвее. Все полагали, что постановку ждет бурный успех.

Первым тревожным звоночком стало известие, что одновременно с нашим мюзиклом стартует «Сорок вторая улица» Дэвида Меррика, шоу, основанное на фильме-хите 1933 года. Наши продюсеры узнали об этом случайно. Казалось, «Сорок вторая», со своей массированной рекламой, просто задавит наш скромный мюзикл.

Впрочем, надежда умирает последней… Как выразился один колумнист, «в „Чарли и Элджерноне“ коронный номер – танец человека и мыши; слухи о таких диковинах быстро распространяются, создавая ажиотаж».

Ежемесячное издание для театралов «Плейбилл» напечатало «титры»; согласно им, Элджернон играл самого себя, причем «прошел школу джазового танца и чечетки, а также курсы ориентирования в лабиринте». Сообщалось, что, услыхав новое название мюзикла, Элджернон стал аплодировать передними лапками, хотя «предпочел бы перечисление имен в той последовательности, в какой проводились операции».

Словом, Чарли с Элджерноном попали на Бродвей. Вот, гордый донельзя, я с семьей, родственниками и друзьями сижу в первом ряду. Гаснут огни, занавес ползет вверх под детский наивный мотивчик…

Тексты и мелодии композиций усложняются по принципу снежного кома. За «Лабиринтом» следует песня «В любое время» – печальный дуэт Чарли и Алисы, предвестие финала.

Что до музыкальной композиции «Чарли», знаменующей пик интеллектуального роста, – мне и не снилось, что такой надрыв возможен в мюзикле. Я думал, подобного трагизма достигают только оперные исполнители. Почти утонувший в музыке, я поймал себя на нелепом уповании: хоть бы в последний миг режиссер изменил финал! Заодно со всеми зрителями, я душой болел за Чарли: пусть не все будет у него отобрано! И пусть Элджернон живет.