— Я просто закрою дверь с другой стороны, — сказал парень, только не шагнул за порог.

Эна приняла игру.

— Ты уже привык отворачиваться, а вот твой отец умеет ходить абсолютно бесшумно.

— Тогда я лучше выйду.

И Дилан присел на лестницу, но Эна не закрыла дверь, решив, что дверца шкафа прекрасно справится с ролью ширмы, да и футболка длинная — юбки бывают короче. Так что Эна избавилась лишь от спортивных штанов, которые закрученная резинка с трудом удерживала на талии. Футболку все равно следует вернуть выстиранной, но Дилану она сказала другое:

— Я тебе говорила, что люблю мужские футболки?

— Можешь оставить себе, — Дилан повернул голову и уставился на затянутые в джинсы ноги девушки.

К чему опять это смущение?

— Я все же верну, потом, — Эна поманила гостя обратно в комнату. — Хочешь увидеть рисунки Джеймса?

Не дожидаясь ответа, Эна с шумом открыла ящик стола, достала заветный сундучок и рядком разложила листы по столу.

— Ты тоже рисуешь? — спросил Дилан, по достоинству оценив увиденное.

— Нет, я с трудом справлялась с арт-классом в начальной школе. Джеймс тоже не рисовал до болезни. Во всяком случае никогда мне ничего не показывал. Думаю, это было средством убить скуку больничных дней. И рисовал он только животных, вернее срисовывал. Да и вообще его привлекали лишь кошки, лисы, вороны и вот... Теперь я знаю, что это куница. Странный выбор, правда?

Эна скосила глаза на Дилана. Парень смотрел в окно, и его каменное лицо выглядело пугающе. Он явно боялся открыть рот и в эту минуту до дрожи напоминал отца. Затем Дилан закрыл спиной стол и сказал:

— Только не показывай рисунки отцу.

Эна легонько оттолкнула Дилана от стола и вздохнула с облегчением, увидев, что рисунки брата продолжают лежать на столе нетронутыми. Она начала аккуратно складывать их в стопку, чтобы вернуть в сундучок.

— Он уже видел их.

— И что, ничего не сказал?

Теперь рука Дилана лежала на ее плече, но Эна не оттолкнула парня. Она читала в его лице прежнее сомнение и теперь всей душой желала продолжения разговора.

— А что он должен был сказать?

Эна хотела вопросом подтолкнуть Дилана к ответу, но тот медлил, косясь с опаской на дверь, будто прислушивался к голосам внизу. Но наконец прошептал:

— Понимаешь, для нормального человека это звучит обычным совпадением, но для такого, как мой Па... Он не сумасшедший, — тут же добавил Дилан. — Нет, просто верит. Понимаешь, верит во все это... В общем, лисица — это земное обличье фей, в котором они предстают перед смертными. Ворон — это их слуга, которого они посылают к людям, провинившимся перед ними.

— А куница? — таким же таинственным шепотом спросила Эна, вспоминая свой сон. — Что она означает?

Дилан пожал плечами и убрал руку, сжав пальцы в кулак.

— Ничего. То есть я не знаю, — добавил он тут же. — А вот кошка... Понятно, конечно, что все кошки одинаковы, и это простой карандаш... Но она так похожа на нашу Ведьму, а она...

Руки Дилана вновь оказались на плечах Эны, и он даже присел немного, чтобы глядеть ей прямо в глаза.

— Пообещай не считать моего отца чокнутым!

Эна кивнула и обрадовалась, что Дилана удовлетворил ее кивок, потому что вслух врать не хотелось, ведь она с первой же встречи приметила в Эйдане ненормальность, и Дилан не убедит ее в обратном, пусть даже не пытается.

— В общем, после похорон бабки, Па ушел к озеру, не разрешив нам следовать за ним. Он сказал, чтобы его не ждали до утра. Я думал, что мать за эту ночь поседеет. Утром он явился бодрым — наверное, спал в лесу. У нас много дубов с огромными дуплами у корней — мы с Малакаем часто в них прятались. В общем, это не суть. Он... — Дилан на мгновение закусил губу. — Па вернулся с кошкой. Не знаю, где он ее взял. Сказал, что нашел в лесу, но она не выглядела дикой... Понимаешь, отец никогда не любил кошек, у нас были две собаки. Они сдохли два года назад, и мы не завели новых из-за бабкиных кур. И, представь, кошка кур не трогает... И вообще... Ну, в общем Па иногда разговаривает с кошкой, будто с бабкой... Он вообще странные вещи творил после ее смерти. Вытащил на улицу кровать, на которой бабка умерла, никогда не закрывает окно в ее бывшей комнате... Да и вообще мать с трудом уговаривает закрыть остальные хотя бы в дождь. И еще, мать носит с собой соль... Кажется, он и ее довел... Соль, она в общем призраков отгоняет... Вот так я и живу. Только это пройдет, знаю. Вот первого ноября и пройдет.

— Одиннадцатого, — сама не понимая почему произнесла Эна, выскользнула из рук Дилана и уселась на край кровати.

Парень остался стоять у стола, опустив голову.

— Дилан, — позвала Эна тихо. — Он часто тебя бьет?

Дилан отвернулся, уперся руками в стол и вытянул ноги, будто собрался отжиматься.

— Я ждал этого вопроса и знаю, что ты мне не поверишь, если я скажу, что сегодня он ударил меня в первый раз. Я заслужил. Я сказал то, что не должен был говорить.

— Что?

— Не заставляй меня повторять, — Дилан так и не обернулся к ней, но выпрямился и убрал руки со стола. — Это из-за тебя.

Он остался у окна, потому не видел, как Эна закусила губу и расправила на джинсах невидимые складки, затем быстро спрятала сундучок вместо стола в шкаф, будто Эйдан мог пожелать его выкрасть. Эна даже тряхнула головой, отгоняя странные мысли, только вдруг, будто в подтверждение ее опасений, заскрипели ступени, но Дилан успел шепнуть ей:

— Не говори матери про завтрашних лошадей, просто возьми с собой джинсы.

Взгляд Эйдана был тяжелым, будто он боролся с яростью, и Эна с радостью услышала снизу голос матери, зовущий их к столу — значит, сосед не задержится наверху долго.

— Не заставляйте себя ждать.

Эна кивнула, стараясь не покраснеть под пронизывающим взглядом. Слишком явственно вставала перед глазами темная фигура на ночной дороге, но сейчас Эне вдруг показалось, что во сне Эйдан был намного крупнее. В безрукавке сосед будто сбросил с десяток пудов и перестал напоминать медведя, хотя руки сохранили прежнюю массивность, и справиться с их хваткой было бы слишком трудно. Эна поспешила спуститься в кухню, чтобы отогнать пугающие мысли. Эйдан из сна слишком сильно прилип к настоящему, чтобы сердце подле соседа не стучало зайцем. Живот предательски скрутило, словно не было никакого обеда, и Эна с радостью схватила кекс и густо намазала поверх масла джемом из красной смородины.

— Кто желает проверить качели?

Эна почувствовала непонятную радость, когда предложение Эйдана приняла мать и пригласила с собой Кэтлин. Эна же уселась на бревно, как в тот вечер, когда увидела куницу, и принялась нанизывать на шампуры хлеб, хотя не понимала, кто еще способен хоть что-то в себя запихнуть. Мать почти ничего не ела, но даже та малость, что исчезла с ее тарелки, была намного больше обычного. Однако Эна успела заметить, как мать тихо приняла последнюю таблетку. Ее тоже не радовали гости, но она решила выдержать роль гостеприимной хозяйки до конца, не видя никакой возможности намекнуть соседям, что пора расходиться по домам.