Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я думал, если ты захочешь играть – дашь знать. Но мне почему-то казалось, что это не в твоем характере. Уступать кому-то. Уступать давлению.
Она ухмыльнулась.
Над лесом поднималось солнце. Близко за деревьями прокатил товарняк. Через несколько минут открылась станция – бетонная будка, узкий настил вместо перрона.
– Они там все посходили с ума, – сказала Баффи.
Арсен мельком на нее взглянул. Баффи тоскливо смотрела на дорогу:
– Родители меня не хотели пускать в этот лагерь, говорили – условия плохие. А мне как раз хотелось вот так, в деревянном бараке. Я никогда так не жила. Думала, будем ходить в походы с палатками, жечь костры. Место дикое, леса. И ребята как ребята. Разные, но в целом… интересные. Сначала. Познакомилась в первый день с парнем из первого корпуса, там у них совсем казарма, по шесть-восемь человек в комнате. Ржал, говорит, ужастики на ночь рассказываем, свечки жжем, здорово. Вообще, экзотика. С Марьяной подружились еще в автобусе… А потом случилось… вот это. Я выпала из игры, и, ты прав… У меня принципы такие – на давление не поддаваться. Я сказала, что не вернусь, потому что так сказала. Ничего, пока они играли, я цветы собирала, книжки читала на траве, думала, отыщу себе занятие. Но… в первые дни еще ничего… а потом…
– Что? – не выдержал Арсен.
Они уже подходили к станции.
– Они только и говорят… Кто кого застрелил, кто кого забил палкой. Как дети. Ну ладно… Они стали носить эти дурацкие кепки, еще с такой гордостью, знаешь… Но хуже всего… они ненавидят тех, из первого корпуса и из второго. Зовут «черепульками», «змеечервями», какие угодно клички придумывают. Руку подать чужому – ужас, ужас, смотрят как на прокаженных. А те так же смотрят на нас. О чем бы ни говорили – обязательно ввернут, что «черепульки» грязные, в грязных штанах, а «змеечерви» сифилис разносят…
Девушка запнулась. Быстро глянула на Арсена. Он слушал с каменным лицом.
– Ну играете вы, ладно! – Баффи говорила все быстрее. – Ну соперники! Ладно, убили кого-то в игре… Все равно что чьих-то солдатиков на столе повалили. Повалил он твоих солдатиков, а ты его куклу за это песком обсыпал. Но почему так… грязно? Глупо? Никакой же разницы, только номер корпуса! И цвет кепки дурацкой! Так нет же… Как соберутся после ужина – «Мы команда! Мы клан! Мы Ящеры!». Тьфу…
Они остановились под расписанием электричек. Ближайшая, восьмичасовая, должна была прийти через пять минут.
– А я сперва пыталась как-то говорить… С той же Марьяной. Она же нормальная девчонка! Она твоя одноклассница?
– Да, – сказал Арсен.
Баффи посмотрела на свои кроссовки. На самом краю перрона лежал кверху лапами дохлый жук-олень.
– Сейчас поезд придет, – сказал Арсен, чтобы прервать затянувшуюся паузу. – Ну… если по расписанию.
– Спасибо тебе, – сказала Баффи сквозь зубы. – Меня Ирина вообще-то зовут.
– Меня Арсен.
Она вдруг подняла голову:
– Ты в жизни мог бы выстрелить человеку в лоб?
– Думаю, нет. Думаю, это игра. Ну повалил он твоих солдатиков…
Вдали показалась серая морда электрички.
– Это другое, – Баффи, то есть Ира, насупилась. – Это… как виселицу устраивать для плюшевых зайцев. И чувствовать себя зашибись каким крутым судьей!
– Я так сделал для победы, а не ради амбиций. Не передергивай.
Электричка подкатывала ближе, подрагивал перрон под ногами. Поезд замедлял ход.
– В жизни я не видела гаже тусовки, чем в этом так называемом лагере, – пробормотала Ира. – И знаешь, что самое обидное?
– Что?
– Чувствовать себя дурой. Они-то счастливы. Такая дружба, такая команда, что прямо хоть песни сочиняй. Один за всех и все за одного. Им хорошо вместе. Они заняты настоящим делом, понимаешь, они за него жизнь готовы отдать не в игре, а в реале. А ты среди них стоишь, как пень, и думаешь: может, это я не прав? Может, влиться и затусить со всеми? Пойти наплевать в суп «черепулькам», разбить пару окон «змеечервям», обняться со своими и нацепить зеленую кепку? Может, тогда все будет классно?!
Она нервно засмеялась.
Электричка встала у перрона, – сквозь мутные окна было видно, что вагоны заполнены наполовину. Арсен сгрузил в тамбур Ирины вещи. Она переступила провал, отделяющий подвижную твердь от неподвижной, обернулась и махнула рукой:
– Спасибо.
Ее глаза теперь прояснились и оказались ярко-зелеными. Каштановые волосы, собранные в хвост, лежали на правом плече.
Двери электрички закрылись.
* * *
Он возвращался один, по совершенно пустой дороге. На обочинах в тени сосен росли высокие цветы, похожие на выкрашенные акварелью ромашки. Не садовые, с мягкими стеблями, с тяжелыми нежными головками, – нет, это были поджарые дикие цветы на крепких стеблях, повидавшие многое, еще в раннем отрочестве проломившие асфальт…
Он посмотрел на часы – без четверти восемь. Отец в такое время обычно завтракал. Сегодня четверг, будний день.
– Привет, папа, – сказал Арсен в трубку. – Доброе утро!
– Ого, как рано! – отец обрадовался, от этой искренней радости у Арсена немного отлегло от сердца. – Ранняя птичка ловит червячка! Что ты делаешь?
– Иду по лесу. Гуляю перед завтраком.
– Здорово! Когда у вас там закончится эта штука? Мы с мамой соскучились, сил нет!
– Да скоро, чуть больше недели. Ты скажи, что там ваш системщик? Который все диски отформатировал?
– Ничего, – сказал отец, и голос его изменился. – А почему ты спрашиваешь?
– Просто случай… запоминающийся. Я запомнил.
– Это он счеты свел, – голос отца сделался теперь тяжелым, вязким. – Такой оказался… скотина. Он на другую работу устроился, как теперь выяснилось, и решил напоследок счеты свести с нашим шефом.
– Да ну?!
– Да вот так. Что теперь делать, непонятно. Шеф ищет способ как-то его прищучить. Но ты себе этим голову не забивай… Погода-то какая держится, а?
Они поговорили несколько минут, потом отец спохватился, что опаздывает на работу. Арсен спрятал телефон в нагрудный карман тенниски. Неясное темное пятно маячило на краю сознания и никак не уходило. Отвратительна история с мстительным системщиком, но история с домохозяйкой, в неведении форматирующей диски, вообще ни в какие ворота не лезет…
А главное – какое это имеет отношение к сегодняшней игре? К игре, которую он почти уже проиграл?
«Черепульки», «змеечерви». Интересно, как называют Ящеров? Аня все время, не занятое игрой, проводит у монитора в холле. Наверняка она знает. Наверняка она уже знает и о планах Марьяны – девчонки, конечно, вслух обсуждали свою хитрую стратегию – под камерами. При чем здесь орхидеи?