Точно так же смерть диктатора – хорошие новости для его подданных.

Практика семейных компаний показывает, что “удачного” наследника подыскать трудно, а опыт передачи власти преемнику в диктатурах – что это практически невозможно. В первой половине XX века это удалось турецкому лидеру Кемалю Ататюрку, во второй – вождю Северной Кореи Ким Ир Сену и сирийскому лидеру Хафезу Асаду. В начале XXI века вторая передача власти по наследству произошла в Северной Корее и Азербайджане. И все?

У Иосифа Сталина, советского лидера с середины 1920-х по 1953-й, по мнению современных историков, было несколько попыток выбрать “наследника”[39]. Разговоры о преемнике впервые пошли в 1946 году – их, по воспоминаниям окружения, поддерживал сам вождь. Точнее, речь шла о двух кандидатах. Алексей Кузнецов, бывший первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), стал секретарем ЦК – заместителем Сталина и, что не менее важно, партийным куратором министерств госбезопасности и внутренних дел. А председатель Госплана, центрального экономического органа государственной власти, Николай Вознесенский стал первым заместителем Сталина в Совете министров.

Два года спустя расклад стремительно изменился: от сердечного приступа умер политический патрон Кузнецова и Вознесенского, “человек номер два” в советском правительстве Андрей Жданов. На первые роли выдвинулись Георгий Маленков и Лаврентий Берия, а первые “преемники” были арестованы и убиты. В октябре 1952 года за считаные месяцы до смерти Сталин успел перетасовать “ближний круг”: в верховный орган партии попало совсем юное поколение политиков, среди которых были Михаил Суслов, Дмитрий Устинов и Леонид Брежнев, а старую гвардию попытался отстранить. Но, как это нередко бывает с единоличными правителями, не успел.

За день до смерти Сталина – тиран умирал на даче в Кунцеве, а соратники уже вовсю делили власть в Кремле – “старикам”, которые были у вершины власти уже двадцать лет (Молотову, Кагановичу и Микояну), удалось вернуть себе былое положение. Впрочем, самый большой успех выпал 5 марта 1953 года на долю второго поколения преемников – Маленкова и Берии. Первый стал премьер-министром, заняв тот пост, который занимал прежде Сталин, а второй возглавил силовое суперведомство, объединившее министерства госбезопасности и внутренних дел.

Сталинские магнаты договорились о коллективном руководстве, но договоренность просуществовала недолго. Через четыре месяца после дележа портфелей был арестован, снят со своих постов и впоследствии расстрелян Берия, через два года сняли с должности премьера Маленкова, в июне 1957-го потеряли свои позиции Молотов и Каганович, а в 1958-м, после отставки следующего премьера Николая Булганина, единоличным лидером стал Никита Хрущев.

Удивительно, что экономика страны развивалась в годы обострения политической конкуренции за пост первого лица гораздо быстрее, чем при сталинской послевоенной “стабильности”. Помогли цели, сформулированные и озвученные главой правительства Маленковым, – развитие легкой промышленности и облегчение жизни колхозников, но дело было не только в этом. Ожесточенная борьба за власть на самом верху дала возможность миллионам людей вздохнуть спокойнее, освободив от некомпетентного и жестокого контроля сталинской эпохи. После того как Хрущев в конце концов консолидировал власть, тяжелая промышленность вернула утраченную было любовь руководства, и рост снова начал замедляться.

Пятнадцать лет спустя операция “Преемник” провалилась и в Китае. Наследовать “Великому кормчему” Мао должен был генерал Линь Бяо, министр обороны и член Политбюро. Это было прямо написано в уставе Компартии Китая, одобренном на съезде в 1969 году. А всего через четыре года, в 1973 году, Линь Бяо, согласно официальной версии, предпринял неудачную попытку покушения на Мао и погиб вместе с семьей при попытке сбежать из страны. Что произошло на самом деле, неизвестно: то ли генерал готовил переворот, торопясь захватить власть, то ли его конкуренты убедили Мао, что выбранный преемник плох. Но тезис о том, что диктаторскую власть трудно “передать”, история Мао и его официального преемника иллюстрирует очень хорошо.

Почти полная невозможность полноценного “престолонаследия” – свойство не только коммунистических режимов. У генералиссимуса Франсиско Франко, который правил Испанией почти сорок лет, тоже был преемник – его давний соратник генерал Луис Карреро Бланко. В 1973 году Бланко сменил постаревшего диктатора на посту премьер-министра. Однако через шесть месяцев его убили террористы, и Франко остался без преемника. После его смерти страну возглавили Хуан Карлос, принц из давно свергнутой королевской династии, и премьер-технократ. Новый король очень быстро предал все, что было дорого покойному диктатору: ввел свободные выборы и поставил армию под гражданский контроль.

Когда через несколько лет франкисты, поклонники “жесткой руки”, попытались совершить военный переворот и отменить результаты выборов, которые передали власть в руки еще недавно нелегальной оппозиции (партии бывших диктаторов, как правило, плохо выступают на выборах после падения диктатуры), король твердо встал на защиту демократии.

Полноценную формулу успешной современной диктатуры пока вывести не удается. “Проблема преемника” остается. Однако накопленный опыт позволяет сделать кое-какие выводы[40]. Один из существенных ингредиентов – институт регулярной передачи власти. В Мексике на протяжении пятидесяти лет существовала однопартийная система, при которой уходящий президент имел широкие возможности по выбору преемника после окончания шестилетнего срока, но не имел никаких шансов остаться у власти сам. В Китае бурные события после смерти председателя Мао в 1976 году привели к власти Дэн Сяопина, который предпочел установить неформальные, но жесткие ограничения для тех, кто занимает ключевые государственные посты, и сам подал пример, постепенно освободив все должности, которые занимал.

Правда, и у Дэна была неудача с преемником. Помните Чжао (о нем шла речь в предыдущей главе), которым Дэну пришлось пожертвовать, чтобы самому остаться у власти? Чжао Цзыян, уже ставший премьером и первым секретарем компартии, оказался не на той стороне баррикад на площади Тяньаньмэнь, где в 1989 году правительственные танки давили студентов, требовавших демократизации. Чжао выступал против применения силы, но оказался в меньшинстве. После некоторых колебаний Дэн был вынужден поддержать тех членов Политбюро, которые выступали за жесткий курс по отношению к студентам, а преемнику пришлось отправиться под домашний арест до конца своих дней. Впрочем, эти потрясения не нарушили базовых принципов, на которых строится нынешний китайский режим. Говорят, что Цзян Цзэминь, занявший посты Дэна и Чжао, не хотел уходить в отставку в начале XXI века и освобождать дорогу новому поколению, но запущенный Дэном механизм преемственности оказался сильнее.