– Привет, – едва слышно произносит она. – У тебя есть еще? – Она указывает на кружку в моей руке.

– Конечно. Садись.

Я наливаю кофе в чашку и добавляю указанное ею количество сливок и сахара.

– Приготовить что-нибудь на завтрак?

Она хмурится и морщит нос. Мне так и хочется протянуть руку и провести пальцем по россыпи веснушек на ее переносице.

– Вряд ли я смогу есть.

– Понимаю.

– Хочешь об этом поговорить?

– Нет. – Она качает головой. – Да. Не знаю. – Она делает глоток и обхватывает пальцами теплую чашку. – Ничего, если я останусь? Я не думаю… Я не готова вернуться домой.

– Оставайся столько, сколько тебе нужно. – Оставайся навсегда, мысленно добавляю я. – Хочешь, я принесу твои вещи?

Она в замешательстве прикусывает губу и смотрит на меня из-под ресниц, ее зеленые глаза полны сомнения.

– А ты не возражаешь?

– Нет.

– Это было бы здорово. Все мои вещи наверху, в моей прежней комнате и в ванной. – Она проводит пальцами по волосам, пытаясь пригладить беспорядочные пряди. Осознав, что эта попытка обречена на неудачу, она вздыхает. – Я знала, что это произойдет. Мы знали уже несколько месяцев, и на прошлой неделе было очевидно, что ее тело больше не в состоянии бороться, и все же… это так неожиданно. – Она качает головой. – Понимаю, звучит глупо.

– Я думаю, любая смерть, даже ожидаемая, кажется внезапной. И до ужаса окончательной.

Она кивает.

– Все уже улажено, и расходы на похороны и все остальное, но я… – Она опускает голову на руки. – Я не хочу всем этим заниматься. Даже мелочами, но и Джорджию обременять не могу. Она беременна, у нее двое маленьких детей.

– Я помогу. Я сделаю все, что понадобится.

– Знаю.

– Сейчас я приготовлю завтрак, потом схожу за твоими вещами. Если захочешь поесть – замечательно, но я тебя не заставляю.

Она приподнимает бровь.

– То есть может наступить момент, когда ты начнешь меня заставлять?

– Скорее, попробую тебя убедить. Я могу быть весьма убедительным.

– Правда?

– Ммм, – хмыкаю я и открываю холодильник в поисках чего-нибудь, что можно приготовить. – У меня есть свои способы.

Она тихонько смеется. Я рад, что мне удалось ее хоть немного развлечь. Достав яйца и овощи, я начинаю готовить омлет. Я не спрашиваю ее, какой омлет она хочет, просто готовлю и выкладываю его перед ней на тарелку. Беру вилки и сажусь рядом с ней.

– Пахнет вкусно. Спасибо.

– Не за что. – Я начинаю есть, но ее не заставляю. Удивительно, но она следует моему примеру и в итоге съедает половину своей порции. Это немного, но все же гораздо больше, чем я ожидал, так что я считаю это победой.

Я убираю посуду, мою руки и киваю наверх:

– Может, поднимешься и примешь душ? А я пока принесу твою одежду и вещи.

– Было бы замечательно. Спасибо.

Она соскальзывает с барного стула и медленно выходит из кухни. Я дожидаюсь, когда включается душ, и выхожу из дома. Входная дверь в дом ее мамы не заперта. В некоторых районах это было бы опасно, но только не в Хоторн-Миллс. В нашем городке до того низкий уровень преступности, что кажется почти нереальным. В маленьких городках чересчур любопытные жители, но есть в них и свои прелести.

Наверху я без труда нахожу ее комнату, беру сумку, кидаю в нее пару предметов одежды и направляюсь в ванную. Ее зубная щетка и паста лежат на бортике фарфоровой раковины. Я кладу их в пакет вместе с резинками для волос, отодвигаю занавеску и беру шампунь и кондиционер. Если я что-то упустил, вернусь позже.

Когда я возвращаюсь к себе домой и поднимаюсь наверх, она все еще в душе. Я достаю ее шампунь и кондиционер, полагая, что она предпочтет их моим средствам для мужчин.

– Салем?

Она открывает стеклянную дверь.

– Да?

– Я принес тебе это.

– О, спасибо.

Прежде чем она успевает закрыть дверь, я беру ее за подбородок.

– Твои глаза. Ты снова плакала. – Она кивает, нижняя губа дрожит. – Детка, – бормочу я и обхватываю ладонями ее щеки.

– Войдешь сюда ко мне? Я не шучу. – Она печально смеется, улыбается поднимая руки. – Я серьезно. Я буду вести себя наилучшим образом.

– Хорошо. – Я отпускаю ее, отступаю назад и стаскиваю с себя пижамные штаны. Мой член уже твердый, но разве могло быть иначе, если передо мной стоит голая мокрая Салем? – Не обращай на него внимания. – Я показываю на свой член. – Он живет своей жизнью.

Она улыбается.

– Не хочу быть одна.

Я беру в руки ее лицо и прижимаюсь лбом к ее лбу под струями воды.

– Пока бьется мое сердце, ты никогда не будешь в этом мире одна.

Она трудно сглатывает.

– Я тоже люблю тебя, Тайер.

Она слышала меня прошлой ночью.

– Не пойми меня превратно, но мне очень нужно тебя поцеловать.

Она охотно кивает, как будто это именно то, что ей нужно. Я целую ее.

– Я люблю тебя. – Я целую ее снова. – Я люблю тебя, люблю. – Я целую ее щеки, лоб, а потом просто обнимаю, и мы стоим так несколько минут.

Я отпускаю Салем и прошу повернуться. Она не возражает. Я беру ее шампунь и нежно массирую ее кожу головы.

Секс – занятие интимное, это невозможно отрицать, но именно такие повседневные, настоящие моменты близости и создают фундамент отношений. Когда вы кого-то любите, вы о нем заботитесь и даете ему то, в чем он нуждается. Вымыв волосы Салем, я беру свой гель для душа, так как не нашел ее средство у нее дома, и выливаю его на мочалку. Я мою ее тело – процедура обыденная и несексуальная, потому что секс – это не то, что ей сейчас нужно. Сейчас ей нужна простая забота. Выйдя из душа, я заворачиваю ее в полотенце, а другое оборачиваю вокруг своей талии.

– Спасибо, – прерывисто выдыхает она.

– Вовсе необязательно благодарить меня за все подряд.

– Но я хочу, чтобы ты знал, как много это для меня значит.

– Поверь, – серьезно произношу я, – я это знаю. Я понимаю это по тому, как ты на меня смотришь. Как произносишь мое имя. Как улыбаешься, когда я что-то говорю. Я знаю, детка. И всегда знал.

Я всегда знал, чего она хочет, даже не спрашивая. Я обнимаю ее, и она впитывает мои прикосновения, держится за меня, как за спасательный круг. И я солгу, если скажу, что она не является для меня там же самым.

Шесть лет назад эта улыбчивая блондинка проложила путь в мое холодное,