class="p1">Рука дрожит, а сердце колотится, когда я переворачиваю конверт и вскрываю его.

Я не нахожу фотографий, только сложенный лист бумаги.

Развернув его, я кладу его перед собой, и мои глаза снова начинают слезиться от одной только первой строчки.

Сирена,

Моя сирена.

Сегодня у меня была встреча с психологом, и, помимо всего прочего, она спросила меня, чего я хочу. Чего я действительно хочу.

Я смог придумать только две вещи, которые были достойны того, чтобы рассказать ей.

1. Я хочу доказать свое право пойти по стопам отца. Неважно, будет ли это на следующей неделе, в следующем месяце или через десять лет, я хочу этого.

2. Ты.

16

НИКО

Босс: Новая машина ждет тебя в гараже. Езжай осторожно.

Я опускаю телефон на колени и выдыхаю. Я провел большую часть ночи, ворочаясь и бессмысленно надеясь, что она прочтет мое письмо и придет ко мне.

Я даже оставил входную дверь незапертой, чтобы она не сомневалась, что ее отпечаток пальца позволит ей войти. Позволит, но она этого не знает.

Она не пришла.

Она так и не пришла, а мой телефон так и не засветился от ее ответа.

Возможно, она его не прочитала. Когда я просовывал конверт под дверь, внутри работал фен, так что я знал, что она не спит. Но это не значит, что она его видела.

Она могла еще спать и не знать, что я оставил на полу ее спальни клочок бумаги, который весь залил кровью. Не буквально, это было бы чертовски странно, а метафорически.

Когда я писал это письмо после ухода Джейд в понедельник вечером, я не был уверен, что когда-нибудь наберусь смелости и отдам его ей. Но после того, как вчера вечером она послала меня подальше, словно я был не более чем обыкновенной секс-игрушкой — вот уж чего я никогда не думал, что меня это будет беспокоить, — я почувствовал, что это правильно.

Она должна знать, что для меня все изменилось. Что мои намерения в отношении нее изменились.

Ладно, возможно, я не собираюсь в ближайшее время опускаться на одно колено и предлагать ей вечность, но я также знаю, что лгал себе о том, что между нами есть. О том, как мне нравится проводить с ней время.

Я уже слишком много потерял. Я только врежу себе, продолжая идти по этому саморазрушительному пути, отказывая себе в том, чего я хочу. В чем я нуждаюсь.

Минуты идут, пока я сижу и перебираю в голове события прошлой ночи, начиная с того, как я проснулся, вспоминая, почему так сильно испугался в пятницу вечером, и заканчивая тем, как Брианна снова сказала, что между нами все кончено.

Я не хотел в это верить, когда она отвернулась от меня в больнице в понедельник вечером, и все еще не хочу верить сейчас. Но в этот раз все выглядит более окончательно. Как будто она действительно это имела в виду.

Если бы только она могла отсосать мне сначала…

Нет.

Я ругаю себя за эту мысль.

Ты должен все начать сначала, Нико. Обращаться с ней так, как она того заслуживает.

Мой телефон пугает меня, когда начинает пищать будильник, давая понять, что мне действительно нужно поднимать свою задницу с кровати, если я хочу успеть сегодня в школу вовремя.

— К черту, — ворчу я, откидывая одеяло и направляясь в ванную.

Каждый шаг дается с трудом, и в груди появляется новая боль, к которой я не привык. Но я отбрасываю все это в сторону, пытаясь выполнить одно из тех двух пунктов, которые я написала в письме.

Я смогу оправдать ожидания. Так или иначе, я сделаю это и займу место моего отца.

* * *

— Можешь стереть эту ухмылку со своего лица, — бормочу я, входя в общую комнату час спустя и обнаруживая на лице моего друга понимающую ухмылку.

Да, не может быть, чтобы он не слышал, что происходило в его гостевой комнате прошлой ночью.

— Братан, стены, блядь, вибрировали, — радостно сообщает он, привлекая к нам внимание Алекса и Себа, чьи головы крутятся быстрее, чем, я уверен, следовало бы.

— Она вернула тебе свое расположение, чувак? — спрашивает Себ, в то время как глаза Алекса сужаются от беспокойства.

— Нет, я бы так не сказал. Но я вернулся в ее киску.

— Должно быть, она была в отчаянии, — поддразнивает Себ.

— Придурок, — ворчу я, падая на диван рядом с Тоби.

— Для того, кто перепихнулся, ты не совсем счастлив, — замечает Алекс.

— Я ничего не говорил о том, что я трахался, — бормочу я. — Только один из нас видел рай.

— Ой-ой, — смеется Себ. — Это была именно такая ночь. Быть в немилости — гребаный отстой, — говорит он со знанием дела. — Никогда не знал таких голубых шаров.

К счастью, появляется Тео с рукой, обнимающей Эмми за плечо, и они вдвоем отвлекают внимание Алекс и Себа.

— Что, блядь, произошло? Я думал, вы помирились, а потом Джоди вернулась после твоего ухода и сказала… — Он резко обрывает себя и захлопывает губы.

— Что сказала? — спрашиваю я, беспокоясь за свою сирену.

— Ничего. Она ничего не сказала.

— Тобиас, — рычу я, сжимая кулаки на коленях. Если понадобится, я с радостью выбью из него дух.

Он закатывает глаза, досадуя на себя за то, что вообще что-то сказал.

— Она была расстроена, ясно? Джоди сказала, что нашла ее плачущей в душе.

Весь воздух вырывается из моих легких, когда я смотрю на него в недоумении.

— Она плакала? — спрашиваю я, полагая, что, должно быть, ослышался.

— Забудь, что я что-то сказал.

— Да, как будто это может случиться.

Поднявшись на ноги, я достаю из кармана телефон и выхожу из общей комнаты.

Найдя ее контакт, я нажимаю «вызов» и прикладываю телефон к уху, опустив задницу на скамейку для пикника подальше от студентов, столпившихся здесь под утренним солнцем.

Он звонит, звонит и звонит. Но в конце концов вместо ее знойного голоса я вынужден слушать ее автоматическую голосовую почту.

Она даже не смогла сделать мне приятное, записав персональное сообщение, чтобы я мог послушать ее голос.

Так тебе и надо, мудак.

— Ответь, блядь, — требую я и пытаюсь снова. Я знаю, что она смотрит на экран, смотрит на мое имя, которое смотрит на нее в ответ. Черт, возможно, у нее даже есть фотография моего члена в качестве контактного фото. В конце концов, это моя лучшая черта. Я также знаю, что у нее есть искушение. Действительно чертовски хочет ответить.