class="p1">— Куда ты смотришь, потаскушка? – куражился Назар, не поворачиваясь к Глебу.

— Брось нож! — воскликнул Глеб, целясь ему в спину. — Живо!

В ответ услышал лишь елейный смешок. Но Назар все-таки повернулся, бросая Прасковье фразы:

— Я к тебе еще вернусь. Спровадим твоего очередного хахаля...

— Ты меня не понял. Только рыпнись, и я прострелю тебе скворечник.

Атмосфера была напряженной. В бездонных карих глазах Назара виделась решительность во чтобы то ни стало напасть на Глеба.

— Я тебя предупреждаю, — Сыщик был непреклонен.

Назар сделал роковое резкое движение ножом у лица испуганной до смерти Прасковьи. Глеб надавил на крючок. Грянул выстрел. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от левого уха Назара и попала в стену, на миг оставив дымку от шпатлевки.

— Ты спятил?! — заорал он, что есть мощи. — Совсем с катушек съехал, придурок!

— Бросай оружие в сторону. Быстро и без глупостей. Следующую пулю из тебя будут извлекать в морге.

Глеб заметил, как некогда храбрый и бесстрашный истязатель превратился в жалкого мужичка, старающегося сжаться до минимальных размеров. Вмиг уверенность испарилась, как только смерть замаячила перед ним.

— Выкинул нож! Повторять не буду! НУ!

Назар разжал кулак с холодным оружием, и нож упал на плитку, звякая лезвием.

— Пни ногой под стол. Сам к столу не подходи. Не шути со мной.

— Хорошо, — все еще под впечатлением подчинился Назар. Он ботинком отправил нож под стул.

— Руки за голову. Повернулся спиной. Медленно. Иди ко мне, не поворачиваясь, — продолжил Глеб, гневно дыша.

Назар вновь внял приказам сыщика и подошел на расстояние вытянутой руки Глеба.

— На колени.

— Ладно. Только не пали.

В этот момент забежали патрульные. Они без слов надели на преступника наручники. Подняли его и с трудом протиснулись в коридор, толкая вперед преступника.

— Я тебя найду, козел! — вопил арестованный у входной двери. — Найду!

— Буду ждать письма! — съязвил Глеб, помогая Прасковье подняться. Он посадил ее на стул. — Ты в порядке? Не ранена?

— Только руки поцарапал, — всхлипывая, ответила шокированная Прасковья, посматривая на брата, которому врачи перевязывали голову в коридоре. Он расположился на тумбочке. — Вить, прости меня! Прости, пожалуйста! Я не знала, что он до этого додумается!

Сама она имела вид загнанной жертвы. Синий халат из хлопка был пропитан каплями крови. На запястьях «красовалось» несколько неглубоких порезов. Не критично.

— Сестренка, не переживай, — рассмеялся Виктор на нервной почве. — Он меня знатно железякой огрел. Я бы ему...

— Рада...

Прасковья содрогалась в рыданиях. Глеб налил ей стакан воды из стеклянного графина, что стоял у раковины.

— Выпей. Станет легче.

Она залпом осушила стакан и вытерла губы. Из-за тремора выронила его из рук и разбила.

— К счастью, — просто прокомментировал Глеб. — Позову врача.

— Не надо. Спасибо, — отчужденно ответила Прасковья, кусая ногти на трясущихся руках. — Вы могли его убить...

— Наверное, — с достоинством произнес Глеб. — Бывший? Не против, если перекинемся с тобой парой слов?

— Нет. Я благодарна вам, Глеб. Вы спасли меня. Назар не смог пережить расставание. Следил за мной. Мне пришлось спрятаться у Вити, но бывший караулил. Он работает водителем молоковоза. Грузовик оставил за домом.

— Как он проник в дом?

— Витя пошел мусор выносить. Назар ждал на лестнице. Он стал ломиться ко мне. Ударил Витю, видимо, вот этим гвоздодером. — Она указала на окровавленную монтировку.

— А раньше к нам обращалась?

— Конечно! — раздраженно воскликнул голос за спиной Глеба. Он обернулся и увидел в дверях кухни строгого мужчину средних лет в полицейской форме. На планшете в его руках было написано "Участковый". — Прасковья, Прасковья... Сколько лет, сколько зим...

— На этом участке работаешь?

— К сожалению, — хмыкнул участковый. — Ты из «Млечного»?

— Да. Глеб Холодов.

Они обменялись рукопожатием.

— Руслан. Несколько лет слежу за этой мыльной оперой. Прасковья постоянно забирает заявления. Пишет периодически. И прощает также.

Глеб обратился к покрасневшей от стыда Прасковье:

— Дай-ка угадаю... Назар бьет тебя, а потом одаривает презентами. В ногах валяется и божится, что это больше не повториться? А ты веришь и думаешь, что такие, как он, исправятся со временем. Да?

Она кивнула, а Глеб продолжил:

— Пойми, что ты для него всего лишь собственность. Таким важно манипулировать. Возиться, как с игрушкой. Они сначала привязываю к себе, а потом делают, что их душе угодно. Растаптывают достоинство человека, а затем дают пряник. То с кнутом, то с подарками. Чувствуешь эти качели?

— Я виновата, — промямлила она.

— В чем? Нормально, когда люди просто расстаются, а не бегают с ножом по чужим домам.

— Он убьет меня. Сказал, что из-под земли достанет.

— Рассказать тебе, что с ним будет, Прасковья? — Руслан вмешался в разговор. — Сейчас дело передадут следователю. Назар будет сидеть в изоляторе до суда. Ему выпишут запретительный ордер. Это значит, что твой бывший не имеет право находится с тобой в радиусе ста метров. Он на свободу нескоро выйдет. Проникновение со взломом, причинения тяжких телесных повреждений. Угроза убийством, — сообщил участковый, загибая пальцы на правой руке. — В твоих же интересах написать новое заявление, а старые прикрепить в качестве доказательств. Показания соседей и твои с братом имеют вес. Судья примет все законные меры.

— И самое главное, что он не может с тобой связаться. Если хоть одна записочка попадет тебе в руки... Даже через незнакомых людей, то Назару накинут пару лет, — подхватил Глеб, а потом улыбнулся: — Докажи, что ты не жертва, Прасковья. Ты сильная. Я в это верю. Пора прекратить персональный кошмар. Спать начнешь, как человек. В этом нет твоей вины.

— Честно?

— Честно, — поддакнул Глеб. — Пора защитить себя и свою семью. Участковый и следователь тебе помогут.

— А вы?

— Я уже помог. Просто в следующий раз Назар может прийти с топором или... В общем, прими правильное решение. Он не угомониться. Потому что чувствует безнаказанность. Я расследовал случаи, когда жертва убивала своего мучителя и отправлялась под суд. Доказать самооборону можно. Но лучше предупредить, чем каждый раз вздрагивать от любого шума. Ты жертва, Прасковья? Или смелая личность, которая никому не позволит себя растоптать?

Прасковья вновь заплакала, но быстро пришла в себя.

— Он точно