Я - целое, говорит Ли.

Была, отвечает Гедат.

Ли подвела Гедата к Парадису. Гедат, конечно, легко узнал его. Очень приятно. Естественно. Здравствуйте.

Беседа родилась быстро. Идут. Всё очень мило.

Продолжая разговор, Парадис вдруг спросил:

- К моему стыду, я только недавно узнал, что означала эта блистательная и загадочная фраза: "...мимо рояля, большого безмолвного рояля, подкованного толстым стеклом и покрытого парчовой попоной". Вы знали ранее, почему рояль подкован толстым стеклом?

Гедату очень понравилось, он расслабился и ответил:

- Не всегда знал. В детстве, когда учился в музыкальной школе, я не видел, чтобы рояли ставили на стаканы. В нашей школе паркет не защищали от тяжелых колес. Толстоногие концертные махины вминались в пол, оставляя непоправимые следы, и я, помню, думал об этом, сочувствуя зеркальному паркету и очень любя рояли. Я не знал, что их взаимодействие давным-давно расчислено, что рояль и паркет должны видеть и чувствовать друг друга сквозь изящный прозрачный барьер - широкий плоскодонный хрустальный стакан... Тут понятная деталь: если в доме родителей Лужина рояль стоит на стеклянном пьедестале, то у них все в целом хорошо, обеспеченно и правильно. Парчовая попона - некоторое излишество, тоже деталь, но про другое.

Парадис и Гедат шли по Тверскому бульвару в сторону Никитских ворот. Старинные ветви, днями выпустившие свежий зеленый дым, весело шуршали над их умными головами, словно тоже перешептывались о наивных и точных деталях в общеизвестной прозе Набокова.

- Я узнал совсем недавно, - сказал Парадис. - Купил весьма расстроенный рояль, позвал мастера, он повертелся вокруг инструмента и говорит: надо ставить на стаканы. Ему, говорит, сто пятьдесят лет, он полтонны весит, а паркетик у вас, молодой человек, мягенький, современный. Ну, говорит, настрою я вам рояль, а он войдет в пол чуть поглубже, чем сейчас, и плакала моя работа, поскольку малейшая косина даст расстройство. И уберите его, добавляет мой мучитель, в глубину квартиры, подальше от сквозняка. Словом, приду к вам, когда поставите рояль на стаканы. Не обязательно на хрустальные, их больше нет, еще в революцию побили, а дубовые - закажите непременно, и поскорее.

Парадис превосходно передал назидательный тон старого ворчуна, сутуловатость, покашливания, пиетет к мудрой старине и скепсис к современным оценкам настоящей красоты и настоящих вещей. Гедат искренне рассмеялся.

- И как вы расстались?

- Так и разошлись, - развел руками Парадис, - на дубовых стаканах. Все казалось очень просто. Найду столяра, покажу свою пепельницу - ее рекомендовал мастер в качестве модели - заплачу деньги, приподниму по одной ноге рояля и подсуну плоскодонные плошки. Так что вы думаете? Куда там столяры! Краснодеревщики не берутся! Мнутся, жмутся, вдруг что не так, мы это не проходили, дескать, а делать наобум, по вашей пепельнице... И так уже шесть раз. Последний вовсе остряк оказался: хлопотный, говорит, у вас инструмент, - аж три дубовых презерватива требует. Я уж не стал его огорчать, что не дубовых он требует, а хрустальных...

Мимо шумно пронеслась шустрая девочка с красными бантами в огненно-рыжих косичках, за нею вприпрыжку взъерошенный черноголовый мальчик лет девяти, волоком тащивший на кожаном поводке ленивую кривоногую таксу, которая очевидно отказывалась гоняться за юбками в такой чудесный весенний вечер. Мальчик злился, дергал поводок, но упрямая собачонка, холено поблескивавшая красной медью, все норовила прилечь на пыльную дорожку. Казалось, она ревнует к девочкиной рыжине. Красные бантики мелькнули вдали, такса решительно уперлась, мальчик заплакал.

Мужчины остановились, поскольку такса обернулась к ним и недовольно тявкнула. Мальчик стоял посреди бульвара и рыдал, размазывая пыль со слезами по щекам.

- Не плачь, - посоветовал Гедат, наклонившись к мальчику. - Она сама вернется.

- Да, не надо так расстраиваться, - подхватил Парадис, - у меня, например, подруга внезапно куда-то уехала, но я же не плачу. Вот смотри, - и Парадис показал мальчику свое веселое лицо справа и слева.

Ли отметила "куда-то уехавшую" подругу. Интересно. Не поверил в "заболевшую сестру"?

- А-а-а, - пуще прежнего загоревал мальчик, - я просто Грету очень люблю-у-у...

- Грета вернется, говорю тебе точно, - уверенно кивнул Гедат.

- Грета - вот она, - мальчик еще раз дернул поводок. Грета подпрыгнула, неуклюже поднялась на задние лапки и преданно заглянула в заплаканные глаза маленького хозяина.

- Ах, это Грета и есть, - чуть обескураженно сказал Парадис. - Очень красивая собачка. И тебя любит, это же видно.

- Я устал от собачьей любви, - вдруг сказал мальчик, всхлипнул последний раз и успокоился. - Я уже три раза пытался спросить у той, - он кивнул в сторону улетевших бантиков, - как ее зовут. И всего-то навсего. А она хохочет, как ненормальная, и убегает. Ей бабушка разрешает, во-о-н там сидит на лавочке...

Мужчины, не сразу опомнившиеся от такого поворота, дружно взглянули в сторону бабушки. Под вековым дубом сидел типичный старорежимный божий одуванчик в благородных седых буклях, с подкрашенными губами в складочках, при маникюре, в лодочках на низком каблучке. По возрасту. Элегантное шерстяное платье цвета мокрого асфальта завершалось умеренно-кружевным воротником. Бабушка вышивала крестиком. Золотисто-соломенная окружность настоящих деревянных пялец смиренно поблескивала в несокрушимо спокойных пятнистых руках.

- А ты не пытался, - развеселился Гедат, - у бабушки спросить, как зовут ее внучку. Может, оно даже солиднее получилось бы.

- Нет, не пытался. Если у такой бабушки спросить имя внучки, то надо будет непременно жениться, - сокрушенно разъяснил мужчинам черноголовый мальчик.

Парадис и Гедат еле сдержались, чтобы не расхохотаться, тем более что в словах ребенка содержалось несомненное зерно смысла.

- А ты пока хочешь побыть свободным, правильно? - как только мог серьезно спросил Парадис.

- Как вам сказать... - задумался мальчик. - Я уже несвободен, поскольку очень люблю Грету. Я бы хотел, чтобы Грета и... та девочка... подружились. Чтобы в доме был покой. А Грета ревнует. Значит, девочка должна что-то сделать, чтоб Грета не ревновала. А она убегает, хотя я знаю, что и она меня любит...

- Грета? - одновременно спросили мужчины.

- Нет, девочка с рыжими косичками. Грета - понятно, любит.

- Почему ты так думаешь? - спросил Гедат.

- Она сама подошла месяц назад к нам, еще холодно было, Грета гуляла в курточке, так вот, подошла девочка и погладила Грету. А потом говорит: "Кто сшил собачке пальто?" Я сказал: "Моя бабушка". А девочка вдруг отбежала от нас и кричит: "У меня тоже бабушка есть!" И ускакала. С тех пор и мучает нас с Гретой.

Счастливая Грета, временно избавившаяся от соперницы, юлила под ногами, временами оглядывая окрестность. Стерегла свою любовь.