он прикуривал третью сигарету, из дверей больницы выбежала его жена. Она еле перебирала ногами и вопила так, что кровь застывала в венах. Едва дойдя до мужа, она упала, цепляясь за его свитер, и сползла на землю. Свернувшись в клубок, она выла, и выла, и выла. Не нужно было слов, чтобы понять, что произошло что-то ужасное. И отец девочки понял это. Оставив жену на парковке, он убежал в здание больницы и долго не появлялся.

Габриэль отвернулся, стараясь смотреть куда угодно, только не на скрючившуюся фигуру у урны для курения. Наверно, надо было подойти и как-то утешить ее, но не хватало сил. Да и желания не было.

Еще через пять минут наконец-то из больницы вышла мать Лонни. Она была заторможена, но вполне адекватна. Подойдя ближе, она было повернулась, чтобы подойти к женщине, так и лежавшей в грязных окурках, но передумала и быстрым шагом пошла к машине.

– Поехали? – нервно улыбнулась она, сразу заводя мотор. Габриэль кивнул, внимательно рассматривая выражение ее лица – что ей сказали?

– Что вам сказали, миссис Пи?

– Ничего не ясно. Взяли анализы, просканировали. И отпустили. Сказали, что позвонят. Но разве такие новости могут говорить по телефону? Я думаю, не могут.

– Какие новости, миссис Пи?

– Плохие, Гейб. Плохие… – женщина ухмыльнулась, открыла окно и закурила. Она редко брала сигареты и им не разрешала, беспокоясь о здоровье. Но сейчас, видимо, ей было все равно.

– Вы же еще ничего не знаете, – возразил Габриэль и отвернулся, глядя в окно.

Матери Лонни позвонили через две недели с неутешительным диагнозом. Она не рассказывала ничего ни сыну, ни его другу, но когда ей стало совсем плохо, они вдвоем проводили все время в больнице у ее кровати и долго говорили обо всем. Как когда-то дома, под бутылочку легкого пива.

Она умерла быстро. Третья женщина, которую Габриэль Хартман любил, бросила его.

***

Это случилось в третий раз. Габриэль Хартман только вернулся домой с тайного пляжа вместе с Бетани, впервые оказавшейся у него в городе. Чтобы не смущать себя и его, девушка поселилась в маленьком бунгало на пляже, и они, решив не торопиться, расстались всего на одну ночь.

А утром опять лужа крови. Опять еще недавно пульсирующее сердце. Это больше не было похоже на злую шутку – это напоминало злой рок, потусторонние силы, вмешивающиеся в его жизнь так нахально, что от возмущения перехватывало дыхания.

Габриэль знал, чье это сердце. Не мог не знать. И от этого осознания хотелось выть диким голосом, перекрикивая реальность.

Он же только ее узнал по-настоящему. Только позволил себе переступить черту, которую ни он сам, ни девушка не хотели переступать, чтобы не испортить то светлое и теплое, что зародилось у них однажды очень давно, больше десяти лет назад.

Возле бунгало у моря было тихо. Оно стояло чуть вдали от общественного пляжа, да и слишком рано было для наплыва отдыхающих. Только маленькие черные птицы скакали в поисках брошенной еды. Габриэль тихо вошел внутрь через незапертую дверь, одновременно боясь того, что увидит, и надеясь на то, что ошибся.

Но не думал, что увиденное в единственной маленькой комнате навсегда врежется в память, словно фотография, запечатлевшая это мгновение на века.

Девушка лежала на полу, головой упираясь в свою доску для серфинга. Руки и ноги, как и у двух других девушек, были разрезаны вдоль вен и артерий, а грудная клетка растерзана. Сердце пропало. А вместо него блестела комковатая жижа, пахнущая забродившим вареньем.

Глава 12. Нелепая соломенная шляпа

Он никогда не был здесь раньше, а сейчас ему казалось, что никогда не уезжал отсюда. Небольшой городок, расположившийся на берегу моря, словно был создан специально для тех, кто грезил серфингом и острыми ощущениями, – настолько высокими здесь были волны, и настолько же небезопасными улицы после наступления темноты.

Габриэль Хартман жил здесь уже неделю. Рано утром, как только рассветало, ходил на пляж, изнуряя себя катанием на доске до такой степени, что еле волочил ногами и едва мог говорить. После обеда, проведенного в местном баре за гамбургером и картошкой фри, он шел домой и спал там до самого ужина. А потом они с Кирстен смотрели очередной фильм ужасов, притворно визжа и поедая бездонные ведра попкорна. С ней было так хорошо, так спокойно. И можно было хоть ненадолго забыть о том кошмаре, в который превратилась его жизнь.

– Милый, я хочу заказать китайскую еду. Ты будешь?

Девушка с длинными, ниже пояса, рыжими волосами стояла у небольшой барной стойки, где лежали меню ресторанчиков, предлагающих блюда на вынос, и хмурилась. На ней были только трикотажные шорты и майка, почти не оставляющие простора для фантазий. Ее фигуру нельзя было сравнить с фигурой Кьяры Зейн, но она была достаточно хороша и, к тому же, старательна в постели. Но Габриэль в ней ценил не это – просто с ней было тепло, словно вернулся домой в дождливый день и завернулся в мягкий плед. Своя в доску. Почти как сестра – если прилично так говорить про ту, с кем вытворяешь не совсем приличные вещи.

– Давай японскую? Роллы, сашими. Хочется сырой рыбы. Меня сегодня покусали, сволочи, и я намерен им отомстить, – Габриэль засмеялся и скрылся за дверьми ванной комнаты – принять душ.

Кирстен скривилась, но возражать не стала. Роллы так роллы. Но завтра она точно закажет себе огромную миску с лапшой в бульоне и непременно с маринованными яйцами, сваренными идеально, чтобы желток вытекал.

Курьер приехал через полчаса. Расположившись прямо на полу, на коврике с длинным ворсом, молодые люди включили фильм и накинулись на еду.

– Почему ты смотришь только фильмы ужасов? – поморщился Габриэль, когда увидел, что девушка опять включила очередной бред про призраков.

– Не знаю, – она пожала плечами и прямо руками схватила кусок сырого гребешка, обмакнула в соевый соус и закинула в рот. – М-м-м… Рай на земле. А что, тебе не нравится? Мы их уже неделю смотрим.

– Мне все равно, – усмехнулся молодой человек. – Просто мне кажется, что с тобой опасно находиться рядом. Вдруг ты какая-то маньячка?

– Вроде того, кто сделал это с Бетани? – судорожно вдохнув, спросила Кирстен.

Он ничего не ответил. Аппетит пропал, фильм показался жутким дерьмом, а вся это поездка – полным недоразумением.

– Извини, – слишком быстро протараторила девушка и повисла у него на шее, не давая пошевелиться.

Кирстен целовала его