– Покинули когда? – вновь ответил вопросом на вопрос Парис.

Я растерялся.

– В тот момент, когда я включил клиппер, – ответил я, будучи не очень-то уверен, что именно та реальность, в которой парни Одиссея едва не схватили нас с Витькой в «Библио-глобусе», является для нас настоящей.

Я уже вообще мало что понимал в этом переплетении вероятностей, которые то плавно перетекали одна в другую, то вдруг скачкообразно изменяли реальность настолько, что она становилась похожей на бредовое видение. И чем больше вопросов на данную тему я задавал Парису, тем сильнее запутывался. Возможно, это происходило потому, что ни на один из моих вопросов Парис не давал вразумительного ответа. Невольно напрашивались два возможных варианта объяснения столь странного поведения моего телефонного наставника: либо он сам мало что понимал в происходящем, либо был заинтересован в том, чтобы держать нас с Витькой в неведении. Второй вариант казался более убедительным. В особенности если вспомнить о том, что нам до сих пор не были известны подлинные цели, которые преследовал Парис.

– Нет, – наконец-то ответил Парис. – Той реальности уже не существует.

– То есть как? – растерянно пробормотал я.

– Как только вы ее покинули, она вновь перешла в разряд вероятных реальностей, – ответил Парис.

– Вероятных для нас, – уточнил я. – А для тех, кто в ней остался?

– Любая вероятная реальность по-настоящему реальна только для тех, кто в ней существует.

– И где же мы находимся сейчас?

– В реальности, которая наиболее соответствует вашим представлениям о ней. Как я уже сказал, нам удалось временно нейтрализовать Одиссея. Не знаю, как долго нам удастся его контролировать, но до тех пор реальность вокруг вас меняться не будет.

Я бросил быстрый взгляд на Витьку, по-прежнему неподвижно сидевшего на корточках, обхватив голову руками.

– Чем закончилась попытка прорыва вэвэшников из метро в том варианте реальности, который мы только что покинули?

– Представления не имею, – с искренним, как мне показалось, недоумением ответил Парис. – Вы что, всерьез полагаете, что мы отслеживаем ход событий одновременно во всех возможных вариантах реальности?

– Мне кажется, что я уже вообще не понимаю, чем вы занимаетесь, – мрачно буркнул в ответ я.

– Не «вы», а «мы», господин Зверинин, – деликатно поправил меня Парис. – Мы вместе с вами создаем будущее. Далеко не каждому выпадает такая честь: вплести свою нить в гобелен вечности.

– Если бы я понимал, что конкретно от меня требуется, это получалось бы у меня куда лучше.

– А вот в этом вы как раз ошибаетесь, Анатолий Иванович. Я предоставляю вам всю информацию, которая необходима для выполнения вашей миссии. Лишняя информированность может стать только помехой на вашем пути. Помните: «Во многой мудрости много печали».

– Да, конечно. – Парис не мог меня видеть, но я для убедительности кивнул. – А еще я помню, что все суета и нет ничего нового под солнцем.

– Ну, в том, что последнее утверждение ошибочно, вы сами имели возможность убедиться, – возразил Парис. – А об остальном у нас с вами еще будет возможность поговорить.

– Я уже давно этого жду.

– Уверяю вас, Анатолий Иванович, я делаю все от меня зависящее, чтобы наша встреча состоялась как можно скорее.

– Хотелось бы в это верить, – ответил я, не скрывая своего скептицизма на сей счет.

– А у вас просто нет иного выбора, Анатолий Иванович. – Мне показалось, что я уловил в голосе Париса насмешливые нотки. – Кому еще вы можете довериться? Может быть, Одиссею с Агамемноном, которые мечтают как можно скорее разделаться с вами и с вашим другом? Для них это стало бы решением всех проблем. Так что отправляйтесь-ка в кафе, господин Зверинин, и дожидайтесь там назначенной встречи.

Сказав это, Парис нажал клавишу отбоя. В трубке, которую я держал возле уха, послышались частые гудки.

– Ну что? – снизу вверх посмотрел на меня Витька.

– Не нравится мне то, как ведет себя с нами Парис. – Я сложил телефон и сунул его во внутренний карман ветровки.

– А я тебе этого разве не говорил? – вяло усмехнулся Витька.

– Как бы там ни было, у нас пока нет иного выхода, и остается только следовать его указаниям. Не знаю почему, но он кровно заинтересован в том, чтобы мы не оказались в руках Одиссея.

– И что же предложил Парис на сей раз?

– Зайти в кафе и поужинать. – Я взглядом указал на «стекляшку» на противоположной стороне улицы.

– Я бы еще и пивка выпить не отказался, – проронил Витька, поднимаясь на ноги. – У тебя деньги-то еще остались?

Я заглянул в бумажник.

– По-моему, даже больше стало. Еще и валюта появилась. – Достав из бумажника, я продемонстрировал Витьке три новенькие стодолларовые купюры.

Витька пошарил по своим карманам.

– А у меня как было, так и осталось пусто, – сказал он без обиды, просто констатируя факт. – Раз тебе так везет, значит, ты снова угощаешь.

Он во всем умел находить положительные моменты. Только не часто стремился делать это.

Кафе, в которое отправил нас Парис, было похоже на многие другие, появившиеся в последние годы в Москве. От общепитовских заведений былых времен нынешние выгодно отличались чистотой и аккуратностью. На столиках непременно стояли наборы специй, вазочки с салфетками, а иногда даже и цветы. Однако назвать эти забегаловки уютными все же было трудно. На мой взгляд, все дело заключалось в том, что хозяева подобных заведений, стремясь поскорее оправдать вложенные средства, старались разместить на весьма ограниченной площади как можно больше мест для посетителей. Столики стояли настолько близко друг к другу и к стойке, что если два стула за соседними столиками оказывались занятыми, то пройти между их спинками было просто невозможно – непременно приходилось просить подняться на ноги одного из сидящих.

Имелся у подобных заведений и еще один весьма существенный недостаток, не обратить внимание на который было просто невозможно. В них отсутствовал туалет. То есть туалет для обслуживающего персонала кафе, несомненно, имелся, но вот посетители в него не допускались. И это притом, что большинство из них в изрядных количествах поглощали пиво, которое, как известно, весьма способствует обменным процессам особого рода. В итоге тем, кто засиживался в кафе свыше получаса, приходилось вскоре рыскать на задворках окрестных домов в поисках уголка для уединения. Что, естественно, не вызывало восторгов у местных жителей. Сам неоднократно оказывавшийся в подобной ситуации, я мог понять как одну, так и другую сторону.

Нам повезло, а может быть, это Парис все так устроил – в кафе было всего двое посетителей.

Дядечка лет шестидесяти, несмотря на погожий летний денек, одетый в плотный темно-синий плащ и синий выгоревший берет, сидел за столиком возле самых дверей. Взгляд его был устремлен на котлету, которую он сосредоточенно ковырял вилкой. Время от времени он бросал настороженный взгляд по сторонам, словно опасаясь, что его могут заподозрить в чем-то неблаговидном, после чего нагибался, запускал руку в приоткрытый черный портфель, стоявший у него между ногами, и, что-то достав из него, быстро кидал в рот.