Чем дальше Ханна отплывала от берега, тем отчётливей понимала, что не просто прыгнула в бухту, а стала частью мира, где царит водная музыка. Морская гладь переливалась разными красками: одни напоминали тёмный янтарь, другие сверкали как чистое золото. Обилию цветов и оттенков вторило множество ритмов, исходивших от подводных течений и водоворотов. Ханна быстро наловчилась плавать через такие течения, соизмеряя свои усилия с давлением воды вокруг. Девочка поразилась тому, какую скорость ей порой удавалось развивать. Её несли через воду не только движения рук. В её ногах проснулась невероятная сила, и Ханна чувствовала, что они как-то изменились.

Она выплыла на поверхность и легла на спину. Вдруг подул ветер и разогнал туман, и Ханна увидела чёрное небо, усыпанное звёздами. Она подняла ноги над водой и моргнула. Что-то заблестело в лунном свете. Девочка опять моргнула, потом ещё раз. Радужные чешуйки мерцали в темноте.

— У меня нет ног, — прошептала Ханна. — У меня — хвост. Точно как тот, который нарисован на вазе.

«Это невозможно!» Нет, вполне возможно! Её время пришло. Мир, на который указывал рисунок на вазе, открылся ей. Ханна действительно прошла через врата, пересекла границу и обрела на другой стороне не тёмного духа, не жестокого призрака, не демона, а часть своего прошлого, своей истории, своего рода. Даже если из всего рода осталась лишь она одна, Ханна в конце концов нашла то, чего ей недоставало.

«О да, они все были правы! — захотелось воскликнуть девочке. — Я совершенно неподобающая! И я не сирота, я — дочь моря!» Ханна поняла, что наконец вернулась домой. Вдруг из темноты донёсся отчаянный детский крик. У девочки ёкнуло сердце, но звук слышался издалека, и легко было не обращать на него внимания при том, что её манило какое-то чудесное течение. Ханна нырнула обратно под воду, и звук пропал. Она поплыла на глубину, туда, где течение было сильнее.

* * *

Маленькая фигурка летела через газон, а потом и через луг к самому берегу с криком:

— Утонула! Она утонула! Её больше нет! Она не вернётся!

Из дома стали выбегать люди в ночных рубашках.

Мистер Марстон, босой, в развязанном халате, примчался первым, за ним мистер Хоули и ещё несколько слуг.

— Что случилось, малышка? — прокричал дворецкий.

— Ради бога, что происходит? — воскликнул кто-то ещё.

— Ханна! — всхлипнула Этти. — Ханна!

— Что с Ханной? — встревоженно спросил мистер Хоули. — Лайла, где ты оцарапалась? У тебя кровь идёт.

— Она за ней гналась! — вскричала Этти, наконец справившись с рыданиями. — Лайла загнала Ханну в море. Лайла вместе с Яшмой!

Лайла стояла рядом, не шелохнувшись.

— Лайла? — обратился к ней мистер Хоули и медленно направился к дочери. — Лайла, милая, это правда?

— Ханна убила Яшму, — ответила Лайла и указала на куст морской лаванды, залитый кровью. Под ним распростёрлась Яшма. Шея кошки была неестественно вывернута. Голова была пробита, из раны торчал слипшийся мех и обломки костей.

— Неправда! — закричала Этти. — Ханна ничего не сделала! — Малышка посмотрела на старшую сестру: — Это я убила Яшму!

Лайла вспыхнула. Она кинулась на Этти и повалила её на траву. Лайла потянулась за камнем, но тут подбежал мистер Марстон и оттащил её от Этти.

— Уведите её, — распорядился мистер Хоули. Он трясущимися руками прижал к себе Этти.

— Орас! Орас! Что происходит? — Эдвина Хоули только появилась на берегу и теперь ошеломлённо поворачивалась то к мужу, то к старшей дочери, которую держали мистер Марстон и Вилли.

Но Лайла не вырывалась. Она посмотрела на Этти, на её разбитую губу и спокойно сказала:

— Убив Яшму, ты убила меня. Я погибла из-за тебя.

— Хочу к Ханне! Хочу к Ханне! — только и могла выговорить Этти.

— Всё будет хорошо, милая, — попытался успокоить её мистер Хоули. Однако эти слова не могли скрыть его волнения. Он не сводил глаз с окровавленного рта дочери. Мистер Хоули оторвал манжету от своей ночной рубашки и стал промакивать ей губы, пытаясь остановить кровь. Лицо его побледнело под летним загаром, и он повернулся к Перлю. — Перль, возьми с собой капитана Итона и ещё несколько человек и отправляйтесь на моторном катере искать Ханну. Мы найдем её, милая. — Затем мистер Хоули крикнул: — Да принесите кто-нибудь бинт, чёрт побери! У ребёнка кровь идёт!

— Она говорила, что умеет плавать, — всхлипнула Этти.

Ханна плыла навстречу рассвету. Она поднялась на поверхность около маяка Эгг-Рок и понятия не имела, что в это время не меньше полудюжины лодок и катеров прочёсывали побережье от бухты до Грейт-Хеда, а затем от Грейт-Хеда до самого Оттер-Крика. Начался отлив. Ханну, как и любого, кто упал бы в море в такое время, должно было бы отнести к югу. Плыть против такого течения человеку было не по силам. Однако Ханна, кружившая около Эгг-Рока, точно знала, что она — не человек.

«Я не человек. Я русалка, — сказала себе девочка и рассмеялась: ведь считается, что русалки бывают только в сказках. — Но я-то настоящая!» Тут Ханне пришла в голову мысль, настолько её потрясшая, что она остановилась. Девочка всплыла на поверхность, легла на спину и посмотрела в сиреневое утреннее небо. «Раз я русалка, тогда получается, художник — русал? Или нет? Нужно рассказать ему, что со мной произошло. Нужно показать ему. Показать вот это!»

Ханна подняла хвост из воды и стала его рассматривать. Он был удивительно красивый. Тонкие чешуйки переливались золотым, зелёным и сапфировым. К концу хвоста краски становились светлее, а хвостовой плавник был серебристый с розоватым отливом. Девочка уже почти забыла, каково это — ходить ногами, а когда попыталась вспомнить, как шевелить пальцами ног, её хвостовой плавник затрепетал. Ханна знала, что её хвост очень сильный. Оттолкнувшись им, она могла высоко выпрыгнуть из воды.

Что же ей, остаться тут навсегда? Ханне здесь безумно нравилось. Но где на просторах моря будет её дом? А слово «навсегда» о чём-то смутно напомнило девочке, и у неё по спине пробежал холодок. Воспоминание ускользало от Ханны, но она чувствовала, что именно из-за него её влечёт обратно на берег, как будто мощным течением, которому даже русалка едва может сопротивляться. Затем она вспомнила: художник! Тень сожаления в его глазах. И Ханна поняла, что художник когда-то покинул море и вернуться не может — никогда уже не сможет.

Готова ли она пожертвовать всем, что у неё сейчас есть, этим счастьем, красотой, окружавшей её в эти несколько часов, этой музыкой, которая струилась сквозь её тело? Однако Ханна знала, что ей придётся вернуться на сушу, хотя бы один раз — чтобы повидать художника.

Но удастся ли ей? Сможет ли она снова стать земным существом? И неужели это будет насовсем? Быть может, у неё как-нибудь получится жить в двух мирах сразу? Появятся ли у неё опять ноги, хоть ненадолго? В любом случае она должна попробовать вернуться на сушу, в Глэдрок, пусть только для того, чтобы проститься с художником и узнать, цела ли Этти. Ханна вспомнила детский крик, который слышала ночью, и у неё защемило сердце.