Я буквально отрывала себя от сына, чтобы отойти всего на минуту, по необходимости. Обрывая руки, часами носила его, придерживая вертикально – так ему легче откашливалось. Гладила горячее тельце, понимая, что легко отдала бы за него жизнь. Обтирала его, делала прохладные компрессики на лоб, а чуть позже согревающие на грудку. Успокаивала, когда он плакал, шептала ласковые слова и пела дрожащим от усталости голосом песенки, баюкая. Практически не спала, прислушиваясь к его дыханию и вскакивала, стоило ему заворочаться. Стояла рядом, сонно пошатываясь и ожидая – уснет или опять раскашляется. Отходила на цыпочках, ложилась, стараясь не скрипнуть и проваливалась в забытье, чтобы через минуты вскинуться от того, что изменился характер сопения из кроватки. Или от страха, что он раскрылся.

Подменить себя Анне Евгеньевне я не разрешила – смысла не было, все равно я маячила бы рядом. Тем более, что Вовка ничего не ел, кроме грудного молока - понемногу совсем, но часто. А я дико радовалась, что не успела полностью отлучить его от груди, хотя уже собиралась.

Тяжелый период затянулся на несколько дней, да и потом Вовка долго выкарабкивался, хотя я до последней запятой выполняла врачебное предписание.

В общем, когда он пошел на поправку, я чувствовала себя тоже будто после затяжной болезни. Высохла до состояния рыбьего скелета, хотя и толкала что-то в себя, беспокоясь о молоке. Волосы секлись и потускнели, кожа на щеках и руках шелушилась, глаза запали и напоминали кроличьи, а они, как известно, розовые.

Выглядела я неважно, но чувствовала себя на удивление неплохо. Слабость и усталость были, конечно, но внутри… будто вышел наружу и вскрылся нарыв – давний, болезненный и не поддававшийся лечению.

В первый раз, когда после болезни мы ненадолго вышли на прогулку, к нам с Вовкой подошел Фаттахов. Сразу, целенаправленно, будто специально ожидал. И я насторожилась.

- Вы надолго, Саша? Сколько Аня разрешила гулять? – осторожно поинтересовался он.

- Минут пятнадцать для начала. Тихо и морозец слабенький.

- Хорошо… можно тогда и я вместе с вами? – погладил он по шапке Вовку. Тот вздохнул и печально моргнул, отводя взгляд. Ему интереснее был снег и разноцветные машины на парковке.

- Почему - нет? Присоединяйтесь, - еще сильнее напряглась я.

- Ты слишком тяжело перенесла его болезнь. Ты хорошая мама, Саша, но…

- Откуда - хорошая, Сергей Константинович? – горько усмехнулась я, - сбросила практически годовичка на чужого, по сути, пускай и хорошего человека. А заболел он и у меня крыша съехала. Вы из-за этого, да? Это Анна...

- Я просто беспокоюсь, - остановил он меня, - за Вову, за тебя, за Полину и за Матвея тоже… ты же видела, знаешь? Вы все мне небезразличны…

С Полей случилась не очень хорошая история - она сорвалась. Девочка нравилась Матвею, но он вел себя с ней, как малолетний дурак. Она выпускала колючки в ответ. И, в общем, выглядели их пикировки почти безобидно. Понимай я всю серьезность ситуации, знай предысторию и вмешалась бы. Но своих секретов и переживаний она мне не доверяла, близкими подругами мы с Полей не стали - слишком разные интересы.

С одной стороны, переспать с кем-то назло Матвею было глупостью. С другой - человек она совершеннолетний и приняла такое решение. А потом во всеуслышанье - так же, как он подшучивал над ней и подначивал, поинтересовалась:

- Ну и?.. Трахнулась я по твоему совету. И когда прыщи сойдут, говоришь?

Потом, когда, хлопнув дверью, ушел Матвей, а потом и Полина выскочила вся в слезах, мы с Владом и Иваном отмерли. А Юра рухнул в кресло, обвел нас всех сожалеющим взглядом и сказал:

- Фаттахов поседеет, мля…

А Иван кивнул в ответ:

- Он практически отобрал ее у родителей – совсем загнали пацанку... Ребенок и правда трудный, а Матвей сам дурак. Нравится девочка – цветы дари, гулять пригласи... С ним уже перетирали этот вопрос, так нет же! Подгорает…

Потом Полина вернулась умытая и спокойно принялась за работу. Это она настраивала внутреннюю логику и создавала интерфейс программы… мы с ней. Так получалось, что, как ни крути, а главной затычкой в бочке все-таки была я.

Матвей явился только на следующий день и усиленно делал вид, будто ничего не случилось. Они оба делали. И все мы. И ждали, когда опять грохнет… должно было, просто обязано. Так или иначе.

И что-то в той ситуации с Полей слегка напоминало мое теперешнее состояние. Такой же отчаянный внутренний взрыв, только из-за Вовкиной болезни. После него вдруг стало необъяснимо легче… или это оттого, что мелкий пошел на поправку? Но странное облегчение – огромное, освобождающее непонятно от чего, оно было. Может это смогли бы объяснить психологи. Хотя вряд ли…

- Саша, не выходи пока. Ребята отдохнули эту неделю, а тебе нужно больше

Фаттахов перехватил у меня коляску и тихо покатил ее по расчищенной от снега дорожке.

- Пока не подпишут всё? – уточнила я.

- Нет, пока не восстановитесь оба - ты и малыш. Предложил бы санаторий, но там не с кем оставить Вову. Запишись потом в наш бассейн, в сауне погрейся, курс массажа возьми или в качалку походи. Не готовь какое-то время дома, это тоже колоссальный отдых... даже если просто суп. Отстранись от этой заботы, отгородись на время. Аня распишет вам с Вовкой калорийный, полезный и вкусный рацион, оформи заказ хотя бы на недельку. И еще… давай съездим и ты купишь себе что-нибудь из одежды. Может и не очень нужное, но красивое, шикарное даже. Или духи. Я уже поднимал эту тему, но ты не прислушалась. Понимаю все о занятости - тогда... но сейчас-то?

- А к чему это вы именно сейчас? Не так все и плохо, – насторожилась я.

- Аня боится за тебя, ты сорвалась. Да... может и не так плохо, но и не хорошо, согласись? Побереги себя для сына, он зависит от тебя. Ты у него одна.

- Илья… что-то стало известно, да? – дернулось сердце.

- Нет. Но