В петербургской гостиной компания интеллигентной молодежи спорит о модной научной книге, автор которой объясняет, что человечеству грозит вырождение. Все сходятся на том, что никакого вырождения на самом деле нет – все циклично, в любые времена рождаются то люди получше, то люди похуже. Вдруг вскакивает лопоухий рыжий молодой человек и, пальцами оттопыривая собственные уши, кричит: «Как нет вырождения! Да вы посмотрите на меня! На мои уши!» «Петя, ну перестань, что за глупости ты говоришь», – краснеет его жена. Но Петя увлекается и все красноречивее доказывает вырождение человечества на личном примере[28]. Этот случай описывает в своих воспоминаниях Ариадна Тыркова, молодая столичная журналистка, бывшая одноклассница несчастной Петиной жены.

На самом деле над 30-летним Петром Струве смеются редко. Это очень популярная в Петербурге личность. Столичная молодежь увлечена марксизмом, а он – самый фанатичный адепт этой модной немецкой философии. Сын бывшего пермского губернатора и яркий представитель золотой молодежи, Струве хорошо знаком с самыми актуальными книжными новинками, о которых многие его сверстники даже не слышали.

Первый марксистский кружок он собрал еще 20-летним студентом в 1890 году. Будущие создатели главной марксистской газеты «Искра», революционеры Мартов, Ленин и Потресов, тогда еще не были последователями этого учения. 17-летний Юлий Цедербаум (будущий Мартов) учился в царскосельской гимназии. Одногодка Струве Владимир Ульянов (еще не Ленин и даже не Петров) в 1890-м нигде не учился, потому что его отчислили из Казанского университета за участие в студенческих беспорядках. Александр Потресов был однокурсником Струве и первым вступил в его кружок.

Струве повезло. Всего четырьмя годами раньше другой 20-летний представитель золотой молодежи, Михаил Гоц, за участие в подпольном кружке был арестован и приговорен к десяти годам на Колыме – и богатые родственники не смогли ему помочь. Но к тому моменту, как Струве увлекся марксизмом, времена стали более вегетарианскими.

В 1894 году Струве спокойно окончил университет и поступил на службу в министерство финансов, но потом все же попал в передрягу. Его по ошибке арестовали, приняв за члена подпольного кружка народовольцев. Ошибка быстро вскрылась, полиция освободила губернаторского сына и даже написала письмо в минфин, что претензий к молодому человеку не имеет. Но министр финансов Витте решил все же уволить молодого Струве, чем оказал ему хорошую услугу – так Струве стал не чиновником, а популярным журналистом.

В 24 года Струве пишет книгу. «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», одна из первых русских книг о марксизме, становится хитом среди петербургской молодежи. Последняя фраза книги – «Признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму» – становится крылатой.

В январе 1895 года, вскоре после смерти Александра III, 25-летний Струве распространяет анонимное письмо-наставление новому императору Николаю II, в котором предрекает ему революцию, если он не сменит курс. Письмо широко расходится, но публика приписывает авторство не молодому марксисту, а Федору Родичеву, тому самому представителю тверского земства, который инициировал послание Николаю II, названное «бессмысленными мечтаниями». Наконец, четыре года спустя, в 29 лет, Струве публикует «Капитал» Маркса – с собственным предисловием. На его экономические лекции приходят толпы поклонников.

Струве знакомится с Владимиром Ульяновым в 1894 году в гостях у друзей. Псевдоним «Ленин» еще не в ходу – Ульянов пишет под фамилией Ильин. Он внимательно прочитал книгу Струве и посвятил ее разбору и критике статью, причем такую длинную, что, чтобы зачитать ее до конца, Ульянов несколько раз приходит к Струве домой на Литейный проспект. Струве знакомство с марксистом из провинции не понравилось: «Неприятна была не его резкость, – вспоминает он. – Было нечто большее, чем обыкновенная резкость, какого-то рода издевка, частью намеренная, а частью неудержимо стихийная, прорывающаяся из самых глубин его существа. Во мне он сразу почувствовал противника. В этом он руководился не рассудком, а интуицией, тем, что охотники называют чутьем».

Однокурснику Струве Потресову тоже не нравится «однобокий, однотонно упрощенный и упрощающий сложности жизни» подход Ульянова. Но они все же решают помочь провинциальному марксисту и публикуют его статью в новом сборнике. Потресов со временем проникается симпатией к младшему товарищу и пытается убедить Струве отнестись к нему толерантнее. Он обращает внимание на колоссальную самодисциплину Ульянова даже в мелочах. «Из аскетизма он откажется от лишнего стакана пива», – убеждает Потресов Струве. Но, по словам последнего, это его даже отталкивает: «Пугало это сочетание в одном лице настоящего самобичевания, которое лежит в основе подлинного аскетизма, с бичеванием других людей, выражавшемся в отвлеченной социальной ненависти и холодной политической жестокости».

Ариадна Тыркова, молодая петербургская журналистка, неожиданно для себя попадает в круг юных марксистов-фанатиков. И все из-за подруг. В гимназии у Ариадны было три лучшие подруги: Нина, Лида и Надя. Все три девушки вышли замуж за крайне активных юношей. Нина стала женой Петра Струве, Лида вышла за участника его марксистского кружка Михаила Туган-Барановского (в 1917 году он станет одним из основателей независимого Украинского государства и первым министром финансов Украины). А Надя, Надежда Крупская, влюбилась в провинциала Владимира Ульянова. Очень сильно влюбилась, вспоминает Ариадна, – и стала его гражданской женой, поскольку молодые атеисты решили, что не признают такую условность как церковный брак.

Ариадну поражает, с какой страстью мужья подруг говорят о своем учении: «…они твердили марксистские истины с послушным упорством мусульманина, проповедующего Коран». Струве и его товарищи «были совершенно уверены, что правильно приведенные цитаты из "Капитала" или даже из переписки Маркса с Энгельсом разрешают все сомнения и споры. А если еще указать, в каком издании и на какой странице это напечатано, то возражать могут только идиоты. Для этих начетчиков марксизма каждая буква в сочинениях Маркса и Энгельса была священна. Слушая их, я понимала, как мусульманские завоеватели могли сжечь александрийскую библиотеку», – пишет Ариадна в своих воспоминаниях.