Моргая, блондинка смотрела ему в глаза. И молчала.

Он осторожно убрал с ее рта ладонь – и девушку вновь прорвало:

– Он сошел с ума, скальпель, порезал, упала, а потом опять, зачем ее, операция…

Операция.

Заур пошатнулся. Татьяну должны были прооперировать.

– Хирург – Глоссер? – прервал он блондинку.

Она, не переставая тараторить, кивнула.

– Он в операционной?

Блондинка вновь кивнула и, округлив глаза, уставилась за спину Заура. Так обычно делают гопники, когда хотят отвлечь внимание. Глупец, поддавшись на провокацию, поворачивается, и его тут же бьют катетом по затылку. Вот только откуда у медсестры кастет? И с чего бы ей вырубать палача при свидетелях?

Заур обернулся.

По коридору шел главврач.

Глаза его безумно блестели, лицо перекосило, будто с ним случился инсульт, по подбородку стекала слюна. А униформа его была алой вовсе не от гуаши или кетчупа.

За Львом Аркадьевичем семенил здоровенный мужчина-кавказец, судя по одежке не слесарь, не пожарный, но медик. Очевидно – из той же бригады, что и Глоссер с блондинкой. Здоровяк держался за плечо, из-под пальцев у него сочилась кровь. Когда раны у пациентов – это неприятно, но, в общем, нормально, а когда у врачей?

– По телику я видел, как спецназ убивает террористов. Лев Аркадьевич, не надо. Заложник не спасет…

Палач крепко-крепко зажмурился, надеясь, что ему привиделось, что он спит, или же это всего лишь галлюцинация, а на самом деле он на лесной дороге, возле перевернутого автозака.

Увы, когда Заур вновь открыл глаза, реальность не изменилась. Коридор больницы не превратился в рыцарский замок, а маньяк – в прекрасного принца. На плече Глоссер нес обнаженную девушку, тело которой представляло собой один сплошной ожоговый рубец.

– Сестра! – прохрипел Заур. – Не шевелись, сестра!

Услышав его, Танюшка затрепыхалась, заставив Заура похолодеть от страха, попыталась вырваться. Но главврач держал крепко.

– Не мешать ему! – рявкнул палач на охранников, собравшихся напасть на ополоумевшего хирурга. Они уже занесли дубинки над головой и скорчили воинственные рожи. – Стоять на месте! Шаг к преступнику – нарушение Закона! Богом клянусь, завалю каждого, кто дернется!!!

На него с недоумением уставились, но все же ослушаться не посмели.

Глоссер подмигнул Зауру, отчего рожу его перекосило еще сильнее. Этот подонок как никто другой понимал, почему палач запретил к нему не только приближаться, но даже дышать в его сторону.

Ведь лезвие скальпеля касалось кожи у паха Танюшки.

В любой момент случайно или по собственному усмотрению Глоссер мог перерезать глубокую артерию бедра заложницы.

И сестра истекла бы кровью.

Не так-то просто принять решение, когда на кону – жизнь единственного родного человека.

А будь на месте Танюши другая девчонка, разве он, палач от Бога, действовал бы иначе? У Заура нет ответа на этот вопрос. Ему некогда думать о всякой ерунде. Нужно спасти сестру, заодно обезвредив Глоссера, которому напряженная работа хирурга не пошла на пользу, – вот и сошел с ума человек, перетрудился. Это многое объясняет. Например, то, как он изменился в последнее время, из отличного человека, старинного друга отца, превратившись в ничтожество, достойное петушиного крика из динамиков служебного планшета.

Перекошенная рожа главврача приближалась. Острие скальпеля чуть сильнее прижалось к коже Танюшки, выдавив рубиновую каплю. Что ж, Глоссер заплатит за это. Один миллиграмм будет стоить ему литра собственной крови.

– Стоять на месте! – рявкнул Заур, заметив движение слева.

На этот раз его настойчивую просьбу не выполнили.

Рядом с ним возник чернокожий санитар. Тот самый, который принимал больных рабов от Ильяса, когда Заур примчался в больницу с жестокого бодуна. Белая униформа на африканце все еще смотрелась нелепо – на Кинг-Конга натянули смокинг и заставили его курить сигары, разглагольствуя об индексе Доу-Джонса. Длинные мясистые пальцы-колбаски впились Зауру в горло. Негр двигался очень быстро, палач же по привычке сунул руки в карманы, рассчитывая на ПП израильского производства. Увы, его лишили «микробиков».

– Ахмед, только не убей его, – велел Глоссер санитару. – Мне еще нужен этот молодой человек. Я лично хочу с ними разобраться.

Главврач с Танюшкой на плече двинул дальше по коридору.

Пальцы негра – его зовут Ахмед – все сильнее и сильнее давили на гортань. Вот-вот грешник сломает Зауру трахею. Похоже, приказ Глоссера он решил проигнорировать. Халат на предплечьях санитара задрался, обнажив бугристые мышцы, оплетенные паутиной вспухших вен. Но не только – палач заметил у него татуировку: змею, обвивающую ножку бокала и сунувшую в него раздвоенный язык. Точно такой же рисунок есть на коже Глоссера. Метка секты? Знак банды?..

Бросив прощальный взгляд на Заура, замершего в лапах негра, Глоссер с Танюшкой свернули за угол, к лестнице.

Все, главврач больше не видит палача, а потому, быть может, воздержится от неаккуратного обращения с колюще-режущим предметом в руке, если Заур поступит праведно.

А значит, пора действовать.

Ребром искусственной ладони Заур сломал санитару запястье, и одновременно – искусственной пяткой – лодыжку. Родной ладонью зажал ему толстые губы, не дав закричать от боли. Еще удар – два ребра. Еще – отбитая печень. Еще… Палачу хватило пары секунд, чтобы превратить санитара в отбивную. В переносном смысле, конечно. Хотя, если бросить черную тушку на сковородку, предварительно обваляв в панировочных сухарях, то и в прямом. Окончательно палач узаконил грешника, свернув ему шею. Кавказец-доктор, охранники, блондинка-медсестра и прочие в коридоре смотрели на него с испугом и восхищением одновременно.

Пробежав мимо створок лифта, на которых висела табличка «Не работает», Заур метнулся к двери, ведущей на лестницу. Заперто. Ударил плечом. Еще раз. Никак. Замки на дверях в больницах поставили во время Всеобщей Войны Банд, когда участились случаи нападения на медицинские учреждения с целью захвата заложников. По тревоге этажи больницы блокировались, превращаясь в автономные ячейки, способные сдерживать атаки бандитов… Значит, придется спускаться по пожарной лестнице. Дьявол! У главврача достаточно времени, чтобы скрыться.

Заур вернулся, на ходу рыкнув охране, чтобы передали своим на больничной стоянке и воротах – никого не впускать, не выпускать. Тотчас зашелестели голоса, зашипели динамики раций. Затем схватил за грудки небритого здоровяка, от которого за километр шибало перегаром:

– Есть у Глоссера в больнице место, где он захочет спрятаться?!

Тишина в ответ. Все дружно замотали головами, утверждая, что не в курсе. Особо активно вертел головой небритый.