и теперь решение убегает в апелляционный суд. Если и в этом случае Даркмод не смогут ничего изменить, то уже побегут подавать кассационную жалобу, однако там вообще не факт, что её примут к рассмотрению.

Другими словами, они тянут время в надежде, что или нас уничтожат, или на чудо. Однако у меня было другое беспокойство. Они могли сыграть в тактику выжженной земли, только на мирный лад — если мы выиграем, то из принципа просто сжечь дотла все предприятия и сказать, что так оно и было.

— Да, такое возможно, — согласился он на моё предупреждение.

— Можно как-либо этого избежать?

— Ну…

— Должен быть способ, верно?

— Я попробую, — сдался Галешоп. — Не утверждаю, что поможет, но постараюсь.

И всё же я боюсь, что именно так они и сделают. Считающие себя выше остальных, подлые и не умеющие проигрывать, от такого противника можно ожидать чего угодно. Любой подлости или удара в спину, которому я бы ни капли не удивился. Можно сказать, что предприятия сейчас у них были в заложниках.

Однако были и хорошие новости на фоне всего этого. Ещё на следующий день мне наконец пришло то, что я просил у Финеры. И забавно то, что на одном из ящиков была просунута небольшая записка, где было выведено аккуратным почерком:

* * *

Теперь мы квиты.

* * *

Я покрутил бумажку в руках, после чего положил её в карман. Что ж, теперь мы точно квиты.

Мой взгляд внимательно пробежал по массивным ящикам, которые привезли нам не просто грузовые челноки, а самые настоящие грузовые корабли наподобие того, что был у нас, только немного крупнее. Новый товар, что был доставлен прямо на задний двор с завода, собрал вокруг не только меня и Зигфрида, но и личную гвардию, и свободных охранников.

— Что там? ­— спросил Вакс, заинтересованно разглядывая метки на них.

— Открой, и сможешь узнать. Это на будущее, которое наступит… меньше, чем через неделю, я так понимаю.

— Нота протеста, о которой ты говорил? — спросил Зигфрид.

— Нет, то что последует за нотой протеста, —­ ответил я. — Четыре семьи и не сказать, что самые маленькие. У каждой есть техника, у каждой есть личная гвардия и даже какое-никакое, но ПВО. Семьи по меркам Перта-Фронта сильные. Они объявят нам войну и перейдут к активным действиям. Мы же нанесём удар в первые секунды войны, чтобы наверняка отбить у них желание воевать.

Тем временем мужчины уже вскрыли первый ящик, в котором лежала авиационная бомба. Она мало отличалась от бомб, что использовала Империя. Да, немного другая форма и другие конструкционные решения, однако общий образ авиационной бомбы не давал её спутать ни с чем другим.

Она была вытянутой, почти с полтора человека и диаметром… сантиметров сорок или тридцать пять. По бортам у неё располагались небольшие крылья, которые должны были или стабилизировать падение. Судя по цифрам, конкретно эта бомба весила как раз пятьсот килограмм.

— Это ведь бетонобойная, верно? — спросил Норман, наш сапёр, присев над ней и проведя ладонью по борту. — Пятьсот кило. Зачем она нам?

— Сбрасывать на головы неприятелям, — отозвался я.

— Не слишком? Нам бы подошла обычная фугасная, а не такая.

— Если будет война, а она, скорее всего, будет, не слишком.

Тем временем вскрыли и другие ящики, где помимо ещё трёх бомб нашли кучу мин. Это уже для безопасности конкретно нашего поместья, чтобы сразу закрыть подъезды к дому.

Исключительный плюс расположения поместья — чтобы подобраться к нему, надо или ехать по единственной дороге, или по воздуху. По единственной дороге противника очень легко отследить и зажать в ловушку, а по воздуху их сразу заметят на радарах. И так как Марианетта имеет связи среди военных, то и проблем как таковых у нас с ранним обнаружением быть не должно. Даже если они проникнут через тропы, по которым попали сюда мы с Грогом, всё равно обнаружить их будет гораздо легче, чем будь мы в городе.

Так или иначе вооружение какое-никакое у нас было, и этого вполне достаточно, чтобы дать отпор неприятелю, если он полезет на нашу территорию. Не забывал я и о патрулях, и об укреплениях около самого поместья, чтобы в случае чего держать оборону уже на нашей территории. Я не собирался доводить до этого, однако на войне возможно всё.

Но, наверное, самой важной новостью за эти дни стало пробуждение Грога. Честно говоря, отчасти я был рад ещё и потому, что меня не оставляла в покое Нэвия. Теперь уже буквально штурмуя своим нелёгким характером меня, она навязывалась съездить в поместье и поприветствовать госпожу Барбинери. Но мы оба знаем, что эта полторашка побежит искать в поместье Грога. И неизвестно, что будет, увидь она его в таком состоянии.

Но даже так, в душе как-то отлегло, когда я услышал от служанки, что Грог попросил меня прийти. Я даже в первый момент не понял, о чём идёт речь, настолько новость была внезапной. Просто ни с того, ни с сего подходит служанка и говорит, что Грог ждёт меня в комнате.

­— Грог? — переспросил я.

— Да, господин.

— В смысле, Грог, тот большой под два с лишним метра?

— Да, господин.

— Он очнулся?

— Да, господин.

Нет, меня можно было понять, уж слишком внезапно он очнулся, и я было подумал, что служанка спутала кого-то с ним. Но нет, очнулся он, наш Грог. И когда я вошёл в комнату, тот был в своём духе — отжимался от пола на одной руке, даже не обращая внимания на гостя.

— Вижу, у тебя всё хорошо… — протянул я, но тот, казалось, меня даже и не заметил. — Как самочувствие?

Молчит. Пыхтит. Отжимается.

Я нахмурился.

— Грог, ты меня слышишь?

Нет, продолжает отжиматься.

— С тобой всё в порядке? — подошёл я, наклонившись к нему. — Грог, что происходит?

И в этот момент он внезапно поднялся на ноги. Буквально подлетел на месте, едва не сбив меня и выдохнув:

— Сто.

— Что сто? — не понял я.

— Я отжался на каждой по сто. Слабо, — вытер Грог пот со лба.

— Вижу с тобой всё в порядке, — окинул я его взглядом. — Хотя ты слишком возбуждён.

— Да, тело будто не моё. Словно мышцы стали варёными. Это странное ощущение, —