Через полгода его не стало. Хелен осталась вдовой, когда ей было тридцать. В письмах к собственному отцу она винила себя и в смерти дочерей, и в смерти мужа. «Ни один подготовленный терапевт не пропустил бы столь очевидные симптомы у человека, с которым он ежедневно контактирует на протяжении многих часов! – восклицала она. – Я виновата, безусловно виновата. Мне не может быть оправданий».

В конце концов она продала дом, уволилась из больницы и отправилась в путешествие по Южной Америке, которое продлилось более десяти месяцев.

Об этом периоде ее жизни мы можем судить по немногим сохранившимся письмам и дневниковым записям. Как мне удалось установить, бо́льшую часть этого десятимесячного срока Хелен провела в Перу и Колумбии, изучая лекарственные растения и практики шаманизма, распространенные среди местных индейских племен. Несмотря на то что Хелен Хилдрет никогда не верила в существование нематериального, сверхъестественного мира, она очень интересовалось использованием психоактивных веществ, содержащихся в некоторых местных растениях, при лечении разного рода заболеваний. Возможно, именно это путешествие пробудило в ней интерес к вопросу о том, какое влияние психика и мозг могут оказывать на здоровье человека в целом.

В Соединенные Штаты Хелен вернулась совершенно другим человеком. Она снова взяла себе девичью фамилию и вернулась в свой родной Вермонт, где она росла и училась. Хирургию она оставила. Вместо этого Хелен Хилдрет поступила в ординатуру психиатрического отделения.

«Трагедии, которые мы переживаем, оказывают влияние на всю нашу последующую жизнь. Они остаются внутри нас, как глубокие физические и психические шрамы», – писала доктор Хилдрет в статье для «Американского психиатрического альманаха» в мае 1971 года.

Можно только удивляться тому, как сильно изменила Хелен Хилдрет смерть дочерей и мужа. Можно только гадать, какое влияние эти события оказали на ее формирование как личности и какие шрамы она носила в себе.

– 20 августа 2019 г. —

Мы со Сцинком пересекли Западную Мейн-стрит и направились к длинному причалу, тянувшемуся вдоль западной окраины поселка. У причала стояло несколько десятков лодок, под небольшим навесом торговали жареной рыбой. Многочисленные лотки и киоски предлагали туристам сувениры, украшения, картины с вермонтскими пейзажами (которые за отдельную плату можно было подписать фамилией покупателя) и тому подобным. Какой-то парень торговал фигурками животных, сделанными из старых автопокрышек. С крыши его ларька свисала резиновая обезьяна, а на земле перед ним распластался на мостовой дракон размером с ретривера. Когда мы проходили мимо, мне показалось, что резиновые животные провожают нас взглядами.

В конце причала, рядом с ларьком, торговавшим мягким мороженым («Лучшее мягкое мороженое во всем Вермонте!» – гласила вывеска), сидели за шатким столиком трое подростков: худой парень с обесцвеченными волосами и плохой кожей и две девочки, черноволосые, одетые в черное. Все трое сосредоточенно курили и сжимали в руках жестянки с энергетиком.

– Эй! – окликнул их Сцинк.

Блондин повернулся в нашу сторону и кивнул.

– Это Лиззи. Я вам о ней говорил.

– Я видел вас по телику, – сказал парень и прищурился, разглядывая меня. – В жизни вы совсем другая.

– Именно такая без помощи стилистов и визажистов. – Я улыбнулась, подсаживаясь за их столик.

– Это Алекс, – представил мне Сцинк своего блондинистого приятеля. – Рядом с ним Райли, а напротив – Зои.

– Привет, – хором сказали девушки.

На первый взгляд всем троим было лет по пятнадцать-шестнадцать, следовательно, они были лишь немногим старше исчезнувшей Лорен.

– Вы правда хотите взять у нас интервью? – спросила Райли. В ее верхней губе торчало серебряное колечко, кожа вокруг которого припухла и покраснела. Похоже, пирсинг Райли сделала совсем недавно.

– Я бы очень этого хотела, если вы не против, – сказала я. – Меня интересует все, что вы можете рассказать. Мне важно знать, что, по вашему мнению, могло случиться с Лорен Шумахер. Если хотите, ваши имена я могу не упоминать.

– А нас что, вживую покажут по телику или в Сети? – спросил Алекс.

– Нет, не вживую. Я планировала сделать подкаст с вашим интервью. Его слушают люди во всей стране. Когда все будет готово, я пришлю Сцинку ссылку.

– Круто! – сказал Алекс. Девчонки тоже оживились.

– Как вы думаете, может, после этого интервью телевидение тоже захочет нас снять? Вдруг они решат сделать отдельную серию о Погремушке и о том, что тут у нас происходит?.. – спросила Зои. Губы у нее потрескались, скулы туго натягивали тонкую сероватую кожу, под глазами залегли глубокие тени, что делало ее немного похожей на скелет. Волосы она стригла довольно коротко, а в просторной черной куртке армейского образца могли бы поместиться трое таких, как она.

Я покачала головой.

– Не знаю. Может быть.

– Было бы клево, если б они приехали, – подала голос Райли. – Тогда бы нас троих точно показали по телику. Ну, как мы рассказываем эту историю…

Я кивнула.

– Это не исключено, – сказала я. – Продюсеры «Монстров» следят за моими подкастами, так что все может быть. Возможно, они заинтересуются тем, что вы расскажете, и решат сделать из этого новую серию о поисках чудовищ. – Я достала из сумки диктофон, поставила на стол микрофоны и надела наушники.

– Сегодня двадцатое августа, – начала я. – Я нахожусь на причале поселка, расположенного на острове Чикеринг в Вермонте, где беседую с друзьями пропавшей некоторое время назад Лорен Шумахер. – Я подняла голову от микрофона и улыбнулась своим собеседникам. – Итак, начнем с самого начала. Давно ли вы были знакомы с Лорен?

Алекс пожал плечами.

– Ее родители уже много лет приезжают сюда на отдых.

– Каждое лето они проводили на острове неделю или две, – добавила Райли.

– Расскажите мне о Лорен, – попросила я.

– Она была клевая, – задумчиво сказала Зои, прикуривая очередную сигарету. – Писала стихи и отпадно рисовала, но не красками, а тушью. Она говорила, что это называется «графика» и что она собирается поступать, типа, в колледж, чтобы изучать искусство. Мне кажется, Лорен была гениальна. Я серьезно.

– Я думаю, в колледж ее вряд ли бы взяли, – вмешалась Райли, картинно закатывая подведенные черным глаза.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Она была просто шизанутая, – сказал Алекс.

– Ну, нет, – заспорила Зои. – Порой она действительно вела себя как психованная, но это потому, что ей хотелось показать свою крутизну. Но в целом она не такая.

Алекс фыркнул.

– У себя в школе, в Массачусетсе, она напала на одного парня и здорово его отделала. Это, по-твоему, нормально? А ты говоришь, она была не психованная!..