от этого в бешенство. Ее очень серьезно воспринимали в Вашингтоне, потому что ее газету читали и она уже не теряла на ее издании денег. Нелепым образом он сам вынудил ее стать тем, кем он хотел быть. Ирония делала эту ситуацию абсолютно невыносимой. Не раз он думал отдать Каролине ее наследство в обмен на «Трибюн»; но такой обмен будет равнозначен признанию, что она в конце концов победила. К тому же он вовсе не был уверен, что она пойдет на такую сделку. Через несколько лет она не только войдет во владение наследством, но и сохранит газету, не говоря уже о том, что получит себе в мужья секретаря президента, а он, Блэз, так и останется в херстовской тени с кошельком, который все менее нужен, потому что золото из обеих Дакот рекой течет на банковский счет Фебы Херст. На углу отеля Блэз дал себе клятву, что он купит балтиморскую газету, несмотря на якобы лежащее на ней проклятие. Пора начинать самостоятельную жизнь.

— Думаю, что я провел в Йеле лучшие годы моей жизни. — Двадцатичетырехлетний Пейн был в ностальгическом настроении. — Что может быть лучше, чем грести за команду Йеля в Хенли, даже когда я был запасным.

— Ну я уверен, что-нибудь еще будет хорошее в следующие пятьдесят лет.

— Конечно, я тоже в этом уверен. Но понимаешь, я тогда буду стариком. А здесь я был молод. — Эту грустную речь внезапно прервали молодые люди, гурьбой вывалившиеся на улицу из подъезда отеля. Блэза и Пейна прижали к стене. К удивлению Блэза, среди них была Каролина, сжимавшая в правой руке пустой бокал из-под шампанского, точно намеревалась произнести тост.

— Каролина! — крикнул Блэз. Но если она его и слышала, то не обратила никакого внимания и нырнула в толпу молодых людей, сгрудившихся на тротуаре около торговца мороженым. Со стороны могло показаться, что эти молодые люди, как средневековые фанатики, одержимы страстью если не к богу, то к мороженому. Но когда Блэз и Пейн подбежали ближе, они увидели, что торговец бросил источник своего существования и присоединился к образовавшемуся кругу, из центра которого раздался вдруг душераздирающий вопль, от которого у Блэза похолодела кровь в жилах. Он никогда не слышал даже, чтобы Каролина плакала, не говоря уже о том, чтобы кричала, как раненый зверь.

Блэз протиснулся в центр круга и увидел Каролину, стоявшую на коленях и все еще сжимавшую пустой бокал и держа его так, словно боялась пролить содержимое. Перед ней на спине, как комичная кукла, широко раскинув руки в стороны, лежал Дел Хэй.

Каролина дотронулась до его лица незанятой рукой; рот Дела был открыт, из его уголка кровь сбегала вниз, к подбородку, а серые глаза внимательно смотрели вверх на его бывших друзей.

— Назад! Назад! — раздался чей-то властный голос. Никто не послушался.

— Каролина, — прошептал Блэз ей в ухо; не взглянув на него, она протянула ему бокал.

— Он упал с третьего этажа, — сказала она. — Он сидел на подоконнике открытого окна и, разговаривая, вдруг наклонился назад и упал.

Блэз помог ей подняться. Толпа образовала проход для двух полицейских, которые недоуменно смотрели на распростертую на тротуаре фигуру. Затем один из них присел на корточки и попробовал пульс на правом запястье Дела. Рука откинулась, открыв золотой перстень без камня.

— Мой перстень, — сказала Каролина. Блэз никогда еще не видел ее такой собранной — или безумной — от шока. — Опал исчез.

Пока полицейские осматривали Дела, пытаясь обнаружить в нем признаки жизни, Каролина на руках и коленях ползала по красному кирпичному тротуару. Изумленные и шокированные молодые люди отступали на шаг, когда она очень вежливо снова и снова повторяла: «Извините, пожалуйста, его перстень сломался, видите. Из него выпал камень».

— Он мертв, — сказал полицейский, пытавшийся прощупать шейный пульс; затем закрыл Делу глаза.

— О Боже, — воскликнула Каролина. — Я его нашла! — Она торжествующе поднялась на ноги. — Смотри, — сказала она Блэзу, когда полицейские уносили тело Дела и толпа начала расходиться. — Это огненный опал, кому-то, говорят, приносит счастье. — Она хмуро смотрела на камень, лежавший у нее на ладони. — Он треснул пополам. — Солнечный луч упал на камень под таким углом, что на мгновение в глазах Блэза вспыхнуло яркое пламя. — Интересно, можно ли его склеить? — Каролина сжала камень в ладони. Блэз взял ее за одну руку, Пейн за другую.

— Ну конечно, можно, — сказал Блэз. — Давай уйдем отсюда.

После уличной жары вестибюль был сумрачен и прохладен. Каролина пришла в себя.

— Как мы сообщим об этом мистеру Хэю? — спросила она Пейна.

— Не знаю. — Пейн был в шоке. — Слава богу, Элен этого не видела.

— Пусть Хэй узнает об этом своим чередом. — Блэз как всегда был практичен. — Мы все равно ничего изменить не можем.

— Ничего. — Каролина положила сломанный камень в сумочку. — Мне следовало серьезнее отнестись к предостережению, мне говорили, что опалы приносят несчастье.

К ним подошла плачущая Маргарита и пока Каролина ее утешала, Блэз понял, что с ней все будет в порядке. Но вдруг он задумался о мироздании. Неужели оно справедливо? или все бессмысленно и непредсказуемо и при этом убийственно жестоко?

Глава девятая

1

— Почему осенние цветы всегда темнее летних, а те, в свою очередь, темнее весенних? — спросила Лиззи.

— Это вопрос? — Каролина сидела на влажной траве, подстелив накидку. — Если вопрос, то лучше спросить кого-нибудь другого. Меня воспитали в убеждении, что все, растущее на земле, на ней должно и оставаться и не терпит вмешательства.

— Французы любят цветы. — Лиззи собирала циннии и ранние хризантемы; она присела рядом, расстелив покрывало; в откинутой назад широкополой соломенной шляпе она была похожа на красивого деревенского мальчика.

— Конечно, мы любим, когда цветы в вазах украшают дом. Вы не боитесь хризантем?

— Нет. Я вообще ничего не боюсь, — сказала племянница генерала Шермана, и Каролина ей верила.

— Я рада, что здесь нет Маргариты. Она бы устроила сцену. Хризантемы положены только мертвым. Она в это свято верит.

— Она приедет?

— В конце месяца, — сказала Каролина, — когда я вернусь в Вашингтон. Спасибо вам, что пригласили меня к себе.

— Тебе спасибо. Без тебя я сошла бы с ума в этом доме в окружении своих любимых.

— Сенатор не столь суетлив, как раньше. — Каролина постаралась говорить нейтрально. Дон Камерон сильно постарел и столь же сильно пил. Хотя при них он никогда не был пьян, однако не был и вполне трезв. Дочь Марта пребывала в том неловком возрасте, который мог растянуться на всю жизнь. Крупная, малопривлекательная и оттого несчастная