На меньшем мы, русские, говорю, не помиримся и понесем скорее кабалу и господство чужаков, но своему простому смертному, ровне своей, за совесть, а не за страх, – не подчинимся… У нас в Белом движении такого праведника не явилось, значит, не следует ли возглавить это движение вождем с привычным и не нами созданным, а самим рождением, ореолом? Общая мысль остановилась на Князе Крови последней Царственной Династии…»[1163]. Еще более категорично высказался на этот счет делегат Собора Васильев: «Белые генералы, как бы популярны ни были их имена, всегда будут казаться узурпаторами власти»[1164].

Признавалось необходимым учитывать и правовой фактор – в том смысле, что любой представитель Династии Романовых имел больше формальных прав на Верховное Возглавление России, чем какой-либо политический деятель. Подобные «легитимистские настроения» усиливались в это время в Русском Зарубежье. Еще в июне 1921 г., на собравшемся в Рейхенгалле «Съезде Хозяйственного Восстановления России» было торжественно объявлено, что «единственный путь к возрождению Великой, Сильной и Свободной России – есть восстановление в ней монархии, возглавляемой законным Государем из Дома Романовых, согласно Основным Законам Российской Империи»[1165].

26 июля 1922 г. (за пять дней до решения Земского Собора) Великий Князь Кирилл Владимирович объявил Акт, провозглашавший: «За отсутствием сведений о спасении Великого Князя Михаила Александровича, Я, как Старший, в порядке Престолонаследия, Член Императорского Дома, считаю своим долгом взять на Себя Возглавление Русских освободительных усилий в качестве Блюстителя Государева Престола…»[1166].

Вряд ли можно предположить некую взаимозависимость этих событий (связь Владивостока с русской эмиграцией практически отсутствовала, а первая заметка об Акте Великого Князя появилась на страницах лондонской «Temps» только 9 августа 1922 г.). Тем не менее, «совпадение» актов Великого Князя и Земского Собора налицо.

Однако Собор, в отличие от Великого Князя Кирилла Владимировича, не решал столь определенно вопрос о Главе Русского Императорского Дома. От имени Земского Собора были посланы две телеграммы: ко дню Тезоименитства Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны (5 августа) и Тезоимениннику Великому Князю Николаю Николаевичу. В первой телеграмме Собор «всеподданнейше приносил свои поздравления» и «молил Бога о здравии Российского Царствующего Дома на спасение, счастье и могущество родного русского народа…». В телеграмме Николаю Николаевичу делался недвусмысленный намек на Династическое Старшинство: «Приамурский Земский Собор… молит Бога, да пошлет Он Вам, Нашему Великому Русскому Вождю, сил на Водительство заблудшего, но раскаявшегося уже Русского Народа по его славному историческому пути». Вдовствующая Императрица поблагодарила за поздравление, а ответа от Великого Князя получено не было. Ввиду невозможности прибытия представителей Дома Романовых во Владивосток следовало избрать Правителя Приамурского Края. Он должен был позднее «дать ответ за все учиненное по долгу Правителя перед Русским Царем и Русской Землей»[1167].

Интересный проект изложил в докладе на закрытом заседании Собора 28 июля член Правительства Е. М. Адерсон. В нем совмещались принципы «традиционного монархизма» и новые принципы организации власти. В нем, по сути, считалось необходимым осуществить ту модель установления власти, которая предполагалась еще в марте 1917 г., после непринятия Престола Михаилом Романовым. По предложению Адерсона, «будущая Россия должна быть парламентской монархией, в которой Государь должен избираться Всероссийским Учредительным Собранием. Правительство должно иметь широкие полномочия, но действовать на основании изданных Народным Собранием законов. Парламент не должен вмешиваться в дела государственного управления и назначения должностных лиц. Совет управляющих ведомствами, играющий роль Совета министров, должен назначаться правительством, а его председатель – утверждаться правительством по соглашению с Народным Собранием. Роль третейского и конституционного суда должен играть специально для этого созданный Государственный Совет, состоящий из представителей всех ветвей власти и Вооруженных сил»[1168].

Депутат Васильев отмечал в своем докладе, что «такая форма управления является наиболее целесообразной; идея единоличной власти более понятна народу, чем идея всякой другой формы власти; орган управления должен быть гибким, способным быстро принимать решения, каковым может быть только единоличная власть». Многие члены Земского Собора считали, что Правителем Края должно стать лицо, связанное со «старым режимом», из среды хорошо известных чиновников или военных и, главное, тех, кто был непосредственно связан с местными, краевыми интересами.

Наиболее подходящей, в дальневосточных масштабах, представлялась кандидатура бывшего Тобольского и Томского генерал-губернатора, камергера Высочайшего Двора Н. Л. Гондатти, проживавшего в Харбине. Его поддерживали лидер Несоциалистического Комитета Харбина Н. М. Доброхотов, Архиепископ Харбинский и Маньчжурский Мефодий, представитель Владивостокского Биржевого Комитета И. К. Артемьев, Руднев, Васильев и сам Дитерихс. Возможность самому баллотироваться на должность Правителя генерал допускал только в случае отказа Гондатти от избрания.

Поскольку Гондатти снял свою кандидатуру, а Дитерихс остался единственным претендентом (братья Меркуловы взяли самоотвод раньше), 6 августа 1922 г. прошла баллотировка. За избрание Дитерихса было подано 213 голосов (подавляющее большинство) и лишь 19 – против. 8 августа, на 12-м заседании Земского Собора генерал Дитерихс был провозглашен «Главою Приамурского Государственного Образования». Правительство сложило свои полномочия, передав, таким образом, Правителю Приамурского Края высшую военную и гражданскую власть. Грамота Земского Собора, врученная ему, гласила: «Призывая на Вас Благословение Божие, Русская Земля Дальнего Русского Края в лице Амурского Земского Собора объединяется вокруг Вас, как своего Правителя и Вождя, с пламенным желанием вернуть русскому народу свободу и собрать воедино бредущих розно в смутную годину русских людей под высокую руку Православного Царя. Да восстановится Святая Русь в ея прежнем величии и славе…».

«Рабочим Председателем» Земского Собора стал экстраординарный профессор уголовного права Иркутского университета, бывший и. о. прокурора Казанской судебной палаты в 1917 г. Н. И. Миролюбов («Почетным Председателем» Собора был избран Святейший Патриарх Тихон (см. приложение № 23). Он был знаком с Дитерихсом еще со времени совместной работы по расследованию убийства Царской Семьи. Здесь проявилась традиционная для российского Белого движения тенденция – участие юристов в структурах управления и в общественно-политических организациях. Но, показательно, что Миролюбов еще до поступления в Казанский университет закончил (в 1895 г.) Казанскую духовную академию. В Харбине Миролюбов выступил с инициативой образования Юридического факультета, став первым его деканом[1169].