Обжигает запястье горячим дыханием.

Встречаемся взглядами. Разжимает пальцы, отпуская мою руку. Ничего так и не сказав.

Скоро мы расстанемся, я чувствую. Он не говорил этого, но я уверена.

Сжав в руке зеркальце, засовываю незаметно ему в карман.

Мне хочется хоть каким-то образом впечататься в него. Но у меня нет ни одного способа! И сердце мое сжимается от предстоящей потери.

- Дай мне знать, что с тобой все хорошо, - тихо просит Ольга.

Я обнимаю ее.

Ее мне обнять легко. А остальных нет. Хотя я бы тоже хотела обнять их.

Я обнимаю Варга, за шею, зажимая, как зажимал Гордей. И тоже игнорирую волчьи угрозы. Пока Гордей за шкирку, цедя ругательства, не оттаскивает меня от собаки.

Попрощавшись со всеми, мы уезжаем вдвоем на снегоходе. В этот раз за рулём Гордей.

Я прижимаюсь щекой к его спине. И пытаюсь запомнить свои чувства, которые как цветы распускаются и тут же сгорают от кислоты в его словах.

Сами слова не ранили меня, нет. Его желание порвать между нами связь - вот что ранило.

Мне ведь ничего и не надо, кроме того, чтобы он был где-то в моей реальности.

Мне хочется прижаться к его груди и рыдать, пока он не оттает. Или к спине. И я беззвучно рыдаю, облизывая слезы с губ.

Мы двигаемся очень долго, в основном, вдоль реки и по льду. Колени и лицо замерзают. И в какой-то момент, впереди появляется асфальтированная дорога. На обочине две черные машины.

Снегоход тормозит у развалин старого дома. Осталось только пару нижних уже давно почерневших бревен. Впереди подъем, который можно преодолеть только пешком.

Мне хочется бежать обратно в тайгу от этих машин.

Но он берет меня за руку и практически тащит туда. Метров за двадцать до них, оборачивается. Замечает, что я заплаканная.

Хмурясь, вздыхает.

Берет мое лицо в ладони, долго смотрит в глаза. Стягивает балаклаву.

- Ты сейчас поедешь с Зольниковыми. Ничего не бойся. Я отвечаю, что они тебя не отдадут Мансурову. Они помогут.

- Там... - показываю на развалины, всхлипывая. - Там будет для Ольги посылка. Через неделю. Если я окажусь дома. Передай ей!

- Хорошо. Божена. Я приеду и навещу тебя дома.

- Ты обещаешь?

- Обещаю.

- Дай слово мне!

- Даю слово.

- Я очень боюсь... - выдыхаю, закрывая глаза.

Чувствую его обветренные теплые губы на своих.

- Я обещаю, что эту историю доведу до финала. Ты веришь мне?

Киваю.

Взяв за руку, ведёт дальше.

К нам навстречу выходит молодой мужчина.

- Псих!

- Ванька!

С размаха шлепаются руками и жмут их друг другу. Меня интуитивно чуть отпускает.

- Во второй тачке братья мои - Сергей и Андрей. Ты едешь с ними сейчас. До той больницы. Расскажешь, покажешь - кто, что. Там на подходе автобус с Собром ждёт.

- Не вопрос. Только я через лес на снегоходе. И встречу их там. Не могу бросить. Чужой.

В машине, из которой Иван вышел открыто окно. Там - женщина... С красивым профилем. Похожая на какую-то знакомую актрису. Говорит по телефону.

Иван переводит взгляд мне на лицо. Его брови дёргаются в удивлении вверх.

- Божена?..

Разворачивается.

- Яра! - кричит девушке в машине. - Иди сюда...

Я растерянно ловлю взгляд Гордея. Я ничего не понимаю!

Она выскакивает из машины.

- Ого... - вглядывается в меня. - Я так и знала, что ты где-то здесь! В этой чертовой клинике! - с азартом. - Как же долго я тебя искала.

- Вы от отца? - шепчу.

Если скажут - да. Это враньё. Отец был бы тут сам! И я тогда не поеду, ни за что не поеду!

- Увы, нет. Он пока не в курсе.

- Вы можете ему позвонить прямо сейчас?

Переглядываются.

- Нет, - синхронно. - Его прослушивают. Мы не доедем спокойно. А путь не близок. Поехали!

Обнимая за плечи, девушка тянет меня к машине. Наши руки с Гордеем натягиваются, и он отпускает меня.

- Гордей... - оборачиваюсь я.

- Я приеду, - двигаются его губы.

Мы садимся на заднее сиденье.

Машина отъезжает, я оборачиваюсь, провожая его взглядом.

Закрываю глаза, чтобы тихо пережить ощущение, как рвутся натянутые от моего сердца к нему невидимые струны.

Вот и всё.

- Все будет хорошо... - сжимает мою руку Яра. - Мы отвезем тебя домой. А Мансурова... мы его поймаем и накажем.

Мне в это не верится...

Глава 36 - Неуместная

Это сложно осознать, но когда моя жизнь остановилась и превратилась в день жестокого сурка... жизнь, у всех кого я знала и любила, шла дальше своим чередом.

Родители переехали в другой дом. Больше и роскошнее. Мальчик, который мне пылко признавался в любви, стал премьером в театре, успел жениться и развестись.

Мой двоюродный брат Филипп, которого я никогда не видела, живёт теперь с моими родителями.

Отец получил повышение в звании, мама сделала пластику.

В общем, никто не умер, пока умирала я... Все жили своей жизнью.

Это эгоистично шокироваться этим? Возможно. Но меня шокирует. Мне с ними тяжело.

Я вернулась в чужое место, чужой дом. Где у меня даже нет личной комнаты. Они ее не сделали...

Сделают, конечно.

Но... Не сделали.

Я тут словно лишний элемент. Я словно “болезнь”.

Сижу сутками в гостевой, пялясь в выключенную плазму. Сама летаю где-то в других местах. Там где я Бедолага,