Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тихо, тихо, Шрамко. Тихо! Да говорю же — не лай! Эй, мил человек! Кто таков будешь?
Этот же вопрос сначала произнесли на ином языке — чудинском.
Ратников улыбнулся — а по-немецки не повторят ли? И — того не дожидаясь — отозвался:
— Мисаил я, к Яану-рыбаку в гости.
— К Яану? — судя по изменившемуся тону, спрашивающий сразу успокоился и подобрел. Даже, придерживая у колен кудлатого пса, вышел на свет луны из-за растянутых на кольях сетей. — Зайди, зайди, Яан завсегда гостям рад. Вчерась только жаловался, что не навещали.
У рыбака Яана Ратников прожил с месяц, так уж вышло. Хороший оказался человек (Лиина ему приходилась племянницей). И жена его, Клара, и дети — все, разинув рты, слушали россказни Михаила о Плескове, о далеком Новгороде и новгородцах. Беглец ведь, не ломая долго голову, сказался разорившимся купцом. Мол, рассчитался с орденскими немцами за долги и теперь вот пробирался на родину, в Новгород, а сюда вот заглянул по пути — дела были.
Какие именно дела, сказал через три дня, когда получше присмотрелся к Яану. Про остров. Про бусину с мухой. Про друзей.
— С этого б и начинал, — ухмыльнулся в бороду Яан. — Знаю я, где этот остров, у нас его Змеиным кличут. Сейчас уж мы туда не пойдем — опасно. Теперь уж только по льду.
Вот и пришлось ждать настоящей зимы, которая, надо отдать должное, оказалась вовсе не за горами. Буквально через несколько дней после появления Миши, встал на озере лед, вначале — у берегов, припоем, а потом и полностью затянул водную гладь. Скоро уж было и совсем собрались к острову, да грянула оттепель, и пришлось снова ждать.
Наконец, после морозцев, метелей, снега, Яан махнул рукой — мол, завтра с утра поедем. Лошадь не стал запрягать, встали на лыжи, широкие, подбитые куньим мехом. Прихватили с собой луки со стрелами — в пути поохотиться — силки, капканы.
Вообще, село Ыйва выглядело довольно зажиточным, если не сказать больше. Обитали здесь большей частью рыбаки и — немного — охотники, вполне лояльные к тевтонцам, и — многие — крещенные в католическую веру. Немцы собирались к лету ставить храм, никто — даже православные (имелись здесь и такие) не возражал — в общем-то, неплохо жилось селянам под Орденом.
Шли хорошо, ходко, погодка выдалась не шибко морозная, но солнечная — благодать! По пути пару раз останавливались поохотиться на зайцев, затем, на одном из попадавшихся островков, разложили костер, подкрепились свежей дичиной. Отдохнув, пошли дальше, заночевав тоже на острове, в сложенной рыбаками заимке.
Змеиный остров — небольшой, лесистый, издали смотревшийся словно покрытый снегом еж — показался на исходе следующего дня.
— Тут тайная тропа есть, капище раньше было, — Яан неожиданно замедлил шаг и обернулся. — Молились люди старым богам… и сейчас еще молятся — кому они мешают-то, старые, проверенные боги?
— Никому не мешают, — к явной радости рыбака (наверняка бывшего скрытым язычником или двоевером) покивал головой Михаил. — Как говорится — старый друг лучше новых двух!
— Это правильно! Слышь, Миша… А что, если мы… одного зайца там, в капище… ну, ты понял?
— А запросто! — Ратников широко улыбнулся. — Ты хороший человек, Яан, потому — делай, как знаешь.
Чудин закивал головой:
— Вот и хорошо, вот и славно… Лиина — про нее многие нехорошо говорят, однако ж — ни разу эта дева ко мне плохих людей не приводила!
Лес на Змеином оказался густым и почти что непроходимым, однако ж, Яан знал верный путь и как-то умудрялся находить тропу по одному ему видимым приметам.
— Что ж он, остров-то, пустой? — когда проводник оглянулся, быстро поинтересовался Ратников. — Никто, говорю, тут не живет, что ли?
— Зимой — нет, а летом… всякое бывает, — Яан неожиданно засмеялся. — Ничего, не переживай, не пропадут твои дружки! Дичи здесь много, да и заимка теплая.
К заимке они наконец и вышли. Небольшая такая избенка в дремучем лесу, заваленная снегом по самую крышу.
— Однако — да, — почесал бороду проводник. — Дверь отрывать надо.
У Ратникова все в душе упало… Неужели… Неужели — погибли оба? Или — ушли куда?
— Давай, давай, не стой, работай! — подзадорил рыбак. — Дверь раскопаем — может, узнаем что.
Это уж точно! Иного-то пути не было.
Сняв с плеч лыжи, путники живо разбросали снег. Холодея в душе, Ратников толкнул дверь… Та со скрипом открылась. Миша нагнулся, вошел, чувствуя позади дыхание Яана… Обернулся:
— Темно здесь. Свет-то не загораживай, отойди…
Избенка, как избенка — небольшая, но ладная, с широкой лавкою, с печью. В такой можно и зимой жить-поживать. Тогда интересно, где же…
Войдя следом за Ратниковым, Яан шарил руками по полкам:
— Ага, свечи… две штуки… Лучины — целый пучок. Трут, огниво… соль. Ого — крупа! А твои друзья тут не голодали!
— Знать бы, где они сейчас? — хмуро отозвался Миша.
— А это что еще? Березовая кора… на растопку. Славно, славно! Сейчас печечку…
Присев, старый рыбак побросал в печь найденные тут же дровишки, схватил огниво… поцокал языком:
— Хорошее, свейское! Миша, дай-ка сюда берестину. Счас, обогреемся!
— Какую еще берестину… Ах, эту…
Черт!
На березовой коре было что-то нацарапано…
— Яан, ты откуда эту берестину взял?
Рыбак обернулся:
— Да вон, с полки… там ее полно.
— А ну-ка… посмотрим…
Выбежав на улицу, Михаил вчитался в буквицы… Тут и не надо было знаний палеографии, чтоб прочитать — буквы оказались вполне современными… еще бы…
«Дядя Миша, — деловито извещал Максик. — Мы с Эгбертом идем тебя искать. В бург, потом — не знаю. К лету вернемся к Танаеву…»
Ратников обрадованно уселся в сугроб и, сдвинув на затылок шапку, расхохотался:
— Молодец, Максюта! Хоть известить догадался.
Никто также никому не должен платить или обещать платить… больше обычного.
Ордонанс о рабочих и слугах 1349 г.
Ратников так и предполагал, что в бург парни вряд ли заглянут, скорее, будут собирать информацию в окрестных деревнях. Так и вышло — многие рыбаки, крестьяне, охотники хорошо помнили двух любопытных подростков, вполне подходящих под данное Мишей описание.
Эгберт и Максимус? Нет, как их звали — не вспомнить, но точно — оба немцы. Один совсем плохо по-русски лопочет, второй лучше, но так, что тоже мало что разберешь.
Второй — это наверняка был Максик.
Михаил смог отправиться на поиски парней не сразу, а лишь в январе, с попутным караваном, санным поездом, обновлявшим проложенный по озеру зимник. Ревельские купцы везли в Псков закупленный в Стокгольме хлеб. Лето на Руси выдалось жарким, знойным, вот и недород, в Швеции все же попрохладнее было, жита собрали в достатке. К купеческому каравану, сопровождаемому солидной охраной, по пути присоединялись и местные — удобный был случай съездить на псковский рынок, поторговать да потом, с такой же оказией, вернуться обратно.