– Не смей надо мной смеяться! Я говорю серьёзно! – кричу я.

– Ангел мой, я так далеко зашёл, что ни за что не отступлю. Nunquam dicere, nunquam, – говорит он с улыбкой, которую я хочу стереть.

– Никогда не говори «никогда», – перевожу я с латыни. – У тебя отвратительное произношение.

Он пожимает плечами и уходит.

– Стой! – кричу и бегу за ним. – Ты не можешь меня вот так оставить и запереть! У меня работа! У меня диплом!

Денис останавливается и, оглядываясь на меня, говорит:

– Как твой работодатель я даю тебе бессрочный оплачиваемый отпуск. А с дипломом всё хорошо у тебя будет. По расписанию у тебя встреча с куратором через четыре дня.

Я в шоке открываю рот.

Откуда он знает?

И пока я думаю над этим, он просто уходит и закрывает за собой дверь.

Прохожу в гостиную и без сил опускаюсь на диван.

* * *

ДАНТЕ

Ангелина похожа на спонтанный ураган. Одно неверное движение, либо слово и она легко воспламеняется. От её гнева воздух потрескивает, не хватает лишь грома и молний.

Ей не нравится моя манипуляция с домом.

«Не понравилась» – мягко сказано.

Я ожидал, что будет гроза, но и не предполагал, что встречу столь рьяное сопротивление и даже ярость.

После ресторана её словно подменили – на место интеллигентной и спокойной девушки пришла разъярённая фурия.

Каждое её слово в мою сторону пронизано яростью и презрением.

Но не могу не отметить, что ярость и гнев превратили её женственную, невинную и мягкую красоту в нечто огненное и смертоносное.

Меня никогда не возбуждали женщины в ярости. Но глядя на разозлённую Ангелину в окружении восхитительно дикой энергии, я ощущаю животный похотливый голод. Кровь буквально вспенивается. Нервы натягиваются, и возбуждение простреливает от макушки до кончиков пальцев.

Хочу любоваться её гневным великолепием под собой.

Хочу захватить в свои объятия, растрепать её короткие волосы, сжать их в кулак и оттянуть, обнажая тонкую шею. Хочу осыпать её шею поцелуями, будто оставляя на коже своё клеймо.

С восторгом и собственной яростью хочу впиться в её сладкий рот. Зубами разорвать на ней всю одежду.

Хочу, чтобы моя Ангел дрожала от ответного желания, плавилась, стонала и просила большего.

Она похожа на своенравного скакуна. Дикая, будто арабской масти – с такой же внутренней несгибаемой силой и величием.

При правильном приручении и терпении, она из принципиальной и дикой кошки превратится в ласковую и нежную кошечку.

На самом деле это была худшая идея из всех идей, что приходили когда-то мне в голову – приручать подобным способом полюбившуюся девушку, что проникла мне под кожу и поселилась в самом сердце и голове. А идей у меня всегда было предостаточно.

Но внезапно, выйдя из квартиры, я понимаю, что хочу заслужить её доверие. Да, я выбрал весьма странный и даже дебильный способ – почти похищение, чтобы влюбить в себя.

Но Ангел обязана знать, что я тот, кто каждый день побеждает своих демонов и чтобы победить их – мне пришлось стать настоящим монстром.

Кроме узкого круга людей я никому не доверяю. Если чувствую опасность, то нападаю и бью первым. И в обязательном порядке защищаю тех, кто не может защитить себя сам.

Швед, Крош, Гена, Стас и я – мы все грешники высочайшего уровня.

Мы те, кто добились власти и денег умом, хитростью и кровью – своей кровью и кровью своих врагов.

Но мы также и мужчины – с багажом тёмного прошлого, движимые похотью, любовью, надеждами.

Для Ангела существует только чёрное и белое, всё либо ничего, злое или доброе. Она не принимает тонов и полутонов. Но малышке придётся узнавать меня разного – страшного, мерзкого, падшего и погрязшего в своих грехах, но и любящего, надёжного, верного.

Бля… На самом деле это она меня похитила, пленила, лишила воли. И теперь меня кроет, как мальчишку. Размазывает по асфальту от собственных чувств, эмоций и бессилия. Да, я столько всего могу сделать, но не могу элементарного – добиться взаимности от Ангела.

Маленькая, невинная и манящая. В ней сочетается несочетаемое: наивная и милая девчонка-студентка и роковая женщина, что одним взглядом, словом может поставить меня на колени.

Я выхожу из дома и попадаю в сырую морось.

Настроение под стать погоде.

Но кто говорил, что будет легко?

Что ж, зато под настроение можно покарать тех, кто обидел моего Ангела.

Набираю Гену. Он отвечает спустя целую вечность.

– Привет, Данте, – отвечает он отрывисто и тяжело, словно бежал марафон. – Друг, ты не вовремя. Если ты не истекаешь кровью, то набери часа через два. Я, бля, сильно занят.

Фоном слышу женский стон, влажные звуки секса, хмыкаю и отключаюсь, не сказав ни слова.

Тогда набираю своего друга из органов. К счастью он «не занят» и я называю ему имена:

– Климов Иван. Сидит за наркоту. Его супруга – Климова Светлана. Сейчас может быть с другой фамилией. Найди мне их.

– Ты как всегда с дерьмом, Данте. Нет, чтобы хорошее хоть раз сказать…

– Не ной, это твоя работа, – говорю весело и завершаю разговор.

Завожу тачку и еду в офис.

ДАНТЕ

– Что значит, сдох?! – рычу яростно, до хруста сжимая телефон.

– Элементарно, – хмыкает в трубку ментяра Илья. – Не пережил зиму. Двусторонняя пневмония и всё, труба твоему Климову. Отправился на тот свет. Сгорел за две недели.

– Сссука, – выплёвываю едко и стискиваю от бессильной ярости зубы. – Легко отделалась эта падаль.

Илья снова хмыкает и говорит:

– Судя по его делам, ему туда и дорога. Он с наркотой был связан. А тебе каким макаром он дорогу перешёл?

– Несколько лет назад девочку мою обидел. Хотел вырвать ему ноги, – вздыхаю с сожалением. – Ладно, буду верить, что его душа плавится в Аду. Что с его стервой?

– Не поверишь, друг, но она тоже того, – с усмешкой в голосе произносит Илья. – Месяц назад отбросила копыта из-за передоза.

Качаю головой.

– Я тебя услышал, – произношу недовольно.

– Данте, ты должен радоваться, а не огорчаться. Подонки получили свой бумеранг сполна, и тебе не придётся марать руки в их гнилой крови, – с упрёком говорит Илья. – Остынь и живи дальше. А девочке своей подарков купи, чтоб улыбалась и забыла об этой ублюдочной паре.

Он прав. Но бля, как жаль, что они так быстро сдохли!