Вздыхаю тяжело и длинно, но при этом как придурок улыбаюсь. Всё равно её присутствие в моей жизни меня радует и наполняет смыслом, светом.

Дорога кажется вечностью. Но даже сама вечность отрицает вечность и путь до моего Ангела практически окончен.

По дороге заезжаю в круглосуточный цветочный и выбираю самый огромный и красивый букет. Алые и белые розы с крупными бутонами как добро и зло, как инь и янь в своей неизменной сути.

Великолепно. Ей должно понравиться.

Потом вижу на дальней полке белоснежного медведя с бантом в горох. Медведь с меня ростом и я его тоже беру.

Девушки любят плюшевые игрушки. Любят цветы.

Я на коленях готов просить у неё прощение за вчерашнее. Готов осыпать не только цветами, плюшевыми игрушками, но и бриллиантами, любыми богатствами и клятвами, лишь бы простила и приняла. Сдалась и отдалась мне.

Она явно злится, что запер её, отобрал телефон и лишил привычной жизни.

Что ж, Швед прав, я перегнул палку.

Паркую тачку и почти бегу к ней. В одной руке букет роз. Другой рукой зажимаю подмышкой гигантского медведя.

Стараясь не шуметь, открываю двери и вхожу с предвкушающей улыбкой на губах.

Ощущение какого-то доброго розыгрыша селится внутри и дарит приятную дрожь и волнение. Я уже и забыл про это чувство. Оно приятное и пахнет детством и добром.

Быстро сбрасываю обувь и мягко, бесшумно ступая, прохожу в гостиную. Намереваюсь пройти в спальню, но замираю в удивлении.

– Ангел? – произношу негромко.

– Приехал… Надо же…

Ангел говорит странно. Она сидит в предрассветной темноте прямо на полу, прислонившись спиной к французскому окну.

Скользит по мне взглядом, хмыкает при виде цветов и медведя. Ангел выглядит растерянной, болезненной и кажется, в её глазах стоят слёзы.

Твою ж…

– Приехал… И вот… это тебе… – произношу неуверенно вместо того, чтобы действительно сказать то, что собирался. Ставлю перед собой медведя, беру его за лапы и его лапами держу букет.

– Ты серьёзно? – вдруг резко спрашивает она.

И я слышу что-то странное в её произношении.

– Ты серьёзно думаешь… ч-что какой-то чёртов медведь с… с цветами… заставит меня… ик… простить тебя и растаять у твоих ног?

Она что пьяна?

Отбрасываю грёбаного медведя в сторону. Туда же летит веник из роз.

Врубаю свет на минимум и подхожу к ней.

Рядом с ангелом две пустые бутылки из-под вина.

Дебил, надо было не оставлять в доме алкоголь!

Оглядел гостиную.

К удивлению, ничего не разбито, не испорчено.

Всё также идеально, как и было. Разве что Ангел сидит пьяная и тихо смеётся.

– Ты пьяна, – говорю строго. Скрещиваю руки на груди и жду её объяснений.

Ангелина медленно и устало поднимается на ноги, вздёргивает воинственно подбородок и смотрит на меня с вызовом.

Шатается и произносит:

– Да… Как видишь… пьяная… А на фига тебе пьянь, а? Тебе хорошая нужна девочка, правильная…

Она мотает головой из стороны в сторону и заваливается на бок, я удерживаю её. Она взмахивает руками и сбрасывает с себя мои руки.

– Не трогай! Я не такая… как нужна тебе… Посмотри на меня…

Разговор явно не клеится. Вообще всё не клеится. Всё через задницу.

– Блять, Ангел… Какого хера надо было пить? Лучше бы посуда всю разбила… – вздыхаю я, протягиваю к ней руку. – Пойдём, уложу тебя спать.

Чёрт. А ведь я хотел поговорить с ней. О многом. В том числе и о моём поведении. О моей командировке.

Ангел смотрит на мою протянутую руку, вдруг всхлипывает, утирает кулачками слёзы и обижено выдыхает:

– Иди в жопу…

Роняю руку и закрываю глаза. Когда открываю, вижу, что она снова сидит на полу и смотрит в окно.

Бля… Кажется, я реально вчера всё испортил.

– Ангел, я…

– Денис, что непонятного во фразе «иди в жопу»? – глухо, но раздражённо произносит она. – Я устала… от тебя… И раз это моя… ик… квартира, то я хочу, чтобы ты ушёл.

Как-то всё… не так!

Она не кричала. Хотя лучше бы накричала на меня, разбила о мою башку сотню-другую ваз, чем была вот такой: усталой, разочарованной и пьяной.

Зато мне хочется разбить всё, что бьётся, и сломать всё, что ломается. Но я лишь беру себя в руки.

Проклиная себя за вчерашний излишний напор, понимаю, что исправить всё будет гораздо сложнее, чем думал.

– Мне не нравится, что ты вот такая… Прости, Ангел. Я буду долго вымаливать прощение. Но не сейчас. Сейчас ты обижена, зла, пьяна и эта смесь плотной дымкой застилает твой разум. Поэтому малышка прости за это…

– Какой же ты тугой, Денис… – выдыхает она и вскрикивает, когда резко поднимаю её с пола и крепко прижимаю к себе.

– Эй! А ну пусти… сволочь поз-зорная! – кричит она.

– Так-то лучше, – усмехаюсь я. – Характер проснулся…

Несу её в ванную и ставлю на ноги.

Быстро стягиваю с себя куртку, футболку. Следом расстёгиваю ремень и снимаю джинсы, носки.

Остаюсь в один плавках.

Ангел смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Взгляд хмельной. Жаль, что не от меня, а от вина.

– Ты спятил? – шёпотом произносит девушка и делает шаг назад, прижимается спиной к стене.

Выхода нет, я стою между ней и дверью.

– Давно спятил, – отвечаю ей. – Идём в душ. Тебе необходим контраст – холод и тепло. Снова холод и тепло. Чтобы тебе не было скучно, я составлю компанию.

– Сам с собой принимай душ… – рычит она и сжимает руки в кулаки.

– Нет, малышка, только с тобой, – говорю как можно мягче и ласковей.

Снова протягиваю к ней руку.

– Пожалуйста, Ангел. Только душ.

– Почему… только душ? – вдруг смеётся она и неуклюже снимает с себя футболку.

Со злостью бросает её в меня и наигранно кокетливо с нотками безысходности и глухой ярости, говорит:

– Ты все уши мне прож… жжж… прожжж… Чёрт… Короче, задолбал тем, что я нужна тебе… Давай, пока я в неадеквате… ты возьмёшь и трахнешь меня… Возьмёшь, что тебе надо и всё… Поймёшь, что я… не подхожу тебе и разбежимся…

В конце она хихикает и продолжает раздеваться.

В меня летит её бюстгальтер.

– Это не смешно, – произношу тихо, чтобы она не услышала грубость в голосе. – Никакого траха, Ангелина.

– Отвергаешь меня, да? – хохочет она и чуть не падает, когда снимает джинсы.