Эфраим поймал взгляд Макса. Ни один из них не произнес ни слова. Наконец Эфраим опустил голову, подул на свисающую челку и уверенно зашагал вверх по ступенькам. По крайней мере на время страх в сердце превратился в нечто иное – в непреклонную решимость. Это был лучший, а возможно, и единственный способ скрыть свой ужас.

Он отодвинул засов и распахнул дверь настежь. Внутрь ворвался дождь. Молния озарила дергающееся, жуткое лицо Кента.

– Входи, – велел Эфраим. – Но сидеть будешь подальше от нас. Прости.

Кент жалобно кивнул, доплелся до тента для лодки и натянул его на себя. Макс заметил взгляд Эфраима, брошенный сначала на раны Кента, а затем на собственные костяшки. Нетрудно было догадаться, о чем он думал.

* * *

Из показаний, данных под присягой Натаном Эриксоном Федеральному Следственному комитету в связи с событиями, происходившими на острове Фальстаф, Остров Принца Эдуарда

В.: Давайте уточним для протокола, о чем именно мы говорим. Вы работали над диетической добавкой?

О.: Это должна была быть таблетка. У нас же Грааль, верно? Таблетка, которую можно выпить перед сном. Маленькая белая таблетка. Такова была задумка.

В.: Таблетка, сделанная из?..

О.: Спрессованной декстрозы. Знаете конфеты в форме сердца, которые дарят на День святого Валентина? То же самое. В основном спрессованный под давлением сахар.

В.: Вы имеете в виду плацебо.

О: Таблетка из сахара – пустышка, классическое испытание эффекта плацебо… Но нет, эти были с полной загрузкой.

В.: Тогда почему именно таблетка из сахара?

О.: Сработает любая система доставки препарата – так почему бы не сделать что-нибудь сладкое? Дело в том, что мутагенный штамм эхинококка, разработанный доктором Эджертоном, невероятно вынослив. Можно поместить его в таблетку из декстрозы и выбросить в космос. Если бы тысячу лет спустя существо с пищеварительной системой, схожей с человеческой, обнаружило эти таблетки и проглотило бы их, черви вылупились бы и разрослись. Ничто не сравнится с червем в плане живучести.

В.: Итак, черви были помещены в сладкую пилюлю…

О.: Были помещены яйца. Сублимированные, как в наборах «Вырасти сам», которые дети раньше покупали вместе с комиксами. Яйца из спящего состояния переходили в стадию личинок, а затем становились полноценными эхинококками.

В.: И ожидалось, что люди окажутся настолько отчаянными, что станут ради похудения принимать эти таблетки? Именно на это рассчитывал доктор Эджертон и его теневой партнер тире инвестор – фармацевтический концерн?

О.: Люди и так уже достаточно отчаянные. Вы никогда не слышали о похудении с помощью ленточных червей? Есть люди, которые едят испорченную говядину, надеясь заразиться глистами. Это не такая редкость, как вы думаете… В Северной Америке подобное, конечно, незаконно, но у мексиканских клиник бизнес идет хорошо.

В.: Что же делало ваш метод более оптимальным?

О.: Бычий цепень – отличный помощник в сбросе веса… Если остается в кишечнике. Проблема в том, что ленточные черви – кочевники. Они начинают бродить по телу. Выплывут из кишечника – или просто проткнут стенку – и инкапсулируются в печени, глазных яблоках, головном или спинном мозге. На томографе инкапсулированный червь в мозгу отображается как опухоль. И наносит столько же урона. А модифицированный эхинококк, над которым мы работали, был бы ограничен кишечником носителя. Словно электрическими оградами, которыми скотоводы удерживают коров в пределах своих земель. Доктор Эджертон работал над перестройкой основной последовательности ДНК червя, чтобы тот умирал, как только пробьет стенку кишечника. Задачей было ослабить его естественный иммунитет и сделать более восприимчивым для атаки лейкоцитов. Белая плазма крови разъедала бы червей доктора Эджертона, как кислота. Во всяком случае, идея была такая.

В.: А когда человек достигнет своего целевого веса?

О.: Пероральный прием антибиотика выведет колонию червей в течение нескольких дней. Мы бы рекламировали препарат как двухступенчатое решение. Одна таблетка, чтобы заразиться червями, и вторая, чтобы от них избавиться.

В.: А что между этим?

О.: Вы бы сбросили все эти неприятные килограммы.

В.: Но червь, которого вы помогали усовершенствовать, повел себя не так, как было запланировано?

О.: На мой взгляд, это несколько мягко сказано.

* * *

СО ВРЕМЕНЕМ ветер стих. Буря умчалась к морю. Кругом стекала вода, она звучала ужасно громко: каждая капля эхом отдавалась от стен. Промокшие и дрожащие мальчишки жались друг к другу – все, кроме Кента, который в одиночестве сидел под брезентом.

– Надо бы проверить, как там скаут-мастер, – сказал Ньютон.

Эфраим кивнул:

– Кент, оставайся здесь.

Лицо Кента под брезентом было бледным и омерзительным. Он походил на деревянного Золтара, заводного оракула с ярмарки округа Кавендиш. «Узнайте свое будущее за 25 центов!» А еще в его брекетах что-то застряло… Останки насекомых? Точно. Изо рта Кента торчали кусочки панцирей, лапок и усиков. Он грыз заплесневелый брезент. Обмусоливал потрепанный край, точно старик, жующий морковку. Взгляд у Кента был мечтательным – таким он мог бы созерцать прекрасный закат.

– Ладно, – произнес Кент. – Все равно мне тут нравится.

– Ты в порядке, Кей? – спросил Ньютон, и отвращение сдавило ему горло.

– Конечно. – Ухмылка самой смерти. – Лучше и быть нельзя.

Общее беспокойство охватило ребят. Даже Шелли. Сколько времени прошло? Меньше двенадцати часов. Полдня тому назад Кент Дженкс был одним из них. Самым большим и сильным из всех. Парнем, которому каждый в Норд-Пойнте пророчил великое будущее. И вот он с налипшими на зубах насекомыми свернулся калачиком в подвале и бездумно грызет брезент. Измотанный и усохший по какой-то мерзкой, жуткой и неизвестной причине. Что бы он ни подхватил, болезнь была стремительной. Гастролирующим цирком прокатилась по телу, пожирая его. Ньютон чувствовал – Кента разъедало изнутри, его плоть постепенно ослабевала, мясо исчезало с костей, а тело под кожей съеживалось, пока… Пока что? Болезнь не щадила Кента – того человека, которым он мог бы стать, его блестящего будущего, казавшегося таким реальным. Она все разрушила. Окончательно и непоправимо.

Ребята оставили его в подвале. Эфраим закрыл дверцы и просунул палку между ручками, чтобы Кент не смог сбежать.

НА ОСТРОВЕ все еще бушевал шторм.

Огромный дуб – одно из пяти или шести по-настоящему больших деревьев на острове Фальстаф – действительно переломился и рухнул на бревенчатые стены хижины. Место разлома походило на окурок взорвавшейся сигары для приколов: щепки торчали из ствола под сумасшедшими углами, наполняя воздух ароматом смолы.