– Так ты, господин генерал, хочешь, чтобы «паршивка узкоглазая Сото» искала для тебя золотой запас адмирала Колчака?! – вдруг сурово спросила японка. – Ты этого хочешь, господин генерал?!

И Семёнов замер посреди комнаты. Поразила его не прозвучавшая в голосе девушки обида, а то, что впервые за все время их знакомства Сото произнесла всю эту сложную фразу не «икая», не искажая слова и даже не шепелявя.

– Хотел, чтобы помогла мне в поиске сокровищ Колчака, – растерянно произнес атаман, думая теперь уже не о том, где может находиться золото Колчака, а о том, кто же сейчас пребывает перед ним на самом деле – в облике этой «орхидеи». (Появление в Тайларе японского генерала, выдающего себя за капитана-переводчика, стало для него серьезным уроком.)

И японка очень тонко уловила это. Она поняла, что сбилась с роли, а попытка безбожного коверканья русского языка, которым она владела почти в совершенстве, лишь изредка предаваясь сугубо японскому акценту, – привела её к провалу. Но это девушку не смутило.

– И-если мне удастся и-найти золото русский адмирала, что тогда?

– Вот это уже мужской разговор, – молвил атаман, устало опускаясь в стоявшее посреди комнаты плетеное кресло. – Поэтому отвечу тоже по-мужски: оно стало бы нашим, на любых предложенных тобой условиях.

– На любых условиях? И-осень-то харасо! И-можно называть эти условия?

– Похоже, ты торопишься. Но уж ладно, называй.

– И-если Сото удастся найти золото русского адмирала, – вновь хладнокровно загнала себя девушка в рамки роли, – то оно будет принадлежать не тебе, побежденный господина генерала, не сделавший себе харакири, а японский императора.

– Твоему императору будет принадлежать только та часть, которая достанется тебе, – поспешил уточнить атаман. – И вообще, рановато мы делить золотишко начали. Не находишь? Лучше давай подумаем, как организовать поиски адмиральского клада. Впрочем, порой приходится сомневаться: а существует ли он? Остались ли хоть какие-то его остатки и следы?

– Колчак увозил с собой и-двадцать девять вагонов золота, платины, драгоценностей из царской сокровищницы. Однако часть этих и-сокровищ стала исчезать прямо из вагонов, сначала и-целыми пудами – из ящиков, а перед самим арестом адмирала – и целыми ящиками.

– Так тебе известна даже эта бухгалтерия?! – теперь уже у главкома не оставалось сомнений, что разговор о золотом запасе России, о «золоте Колчака», возник у них неслучайно. – Тебе-то она зачем?

– Но, кроме «золотых» вагонов, находящихся в составе того же эшелона, в котором ехал адмирал Колчак, – не отреагировала на его вопрос японка, извлекая из кармашка своего кителя небольшую записку, составленную на русском языке, – существовали еще два, которые оказались угнанными во Владивосток.

– Известное дело, существовали, – осторожно признал Семёнов.

– И-осень-то харасо! Причем из Омска эти вагоны ушли раньше, чем тронулся в свой последний путь эшелон Верховного правителя, – все с той же старательностью считывала она со своей шпаргалки кем-то составленный для неё русский текст.

– Что совершенно естественно, – еще больше насторожился главком, чувствуя, как японская контрразведчица все ближе подбирается к тому барьеру, за которым заканчивается халатная нераспорядительность адмирала и начинается «расчетливая хозяйственность» его самого, генерал-атамана Семёнова.

– И-осень-то харасо! – буквально взвизгнула от восторга Сото, радуясь тому, что атаман не собирается оспаривать имеющиеся у неё сведения. – Эти два вагона, – с аккуратностью школьницы продолжала свое чтение девушка, – поступили под личную охрану атамана Семёнова и были приняты его офицерским конвоем.

– Это ж кто тебе такие данные состряпал, в соболях-алмазах? – подозрительно поинтересовался он.

– Управление контрразведки, – мгновенно отреагировала Сото.

– Это понятно. А кто информировал?

– О появлении этих вагонов известно было сразу, как они были выделены под загрузку золотым запасом, – явно пристыдила его за подобные вопросы японка. – О действиях «сибирского адмирала» японская разведка знала все. А еще она знала, что к тому времени, когда вы уходили из Владивостока, Американо-китайский банк не вернул вам около четырехсот тысяч рублей золотом, а в японских банках ваши вклады достигали десяти миллионов таких же рублей. У вас не было доступа к этим вкладам, поскольку их заморозили. Еще более шестисот тысяч рублей задолжал вам какой-то Русский беженский фонд. Ваш 1-й Забайкальский казачий полк потому и взбунтовался, что в течение полугода не получал жалованья. К тому же в станице Гродеково, которой в то время находилась ваша штаб-квартира, вы изъяли всю семенную пшеницу и более четырехсот пудов муки, поскольку ваши войска голодали. Но это продовольствие принадлежало местным уссурийским казакам, которые готовы были расстерзать вас. Разве не так? Японская разведка знает все. Хотя вы все еще и сомневаетесь в том, что это лучшая разведка мира.

Даже спустя несколько минут после того, как Сото замолчала, атаман все еще напряженно всматривался в её глаза, ожидая, что девушка вот-вот разразится новым словесным потоком. Он так и не понял: прочла она эту свою обвинительную речь по заготовленной кем-то бумажке, или же сочинила сама. Но успел заметить, что произносила её без своего привычного «икания», без шепелявости и деловито «выкая» ему. Потом вдруг Семёнов сорвался с места, прошелся по номеру и вновь опустился в кресло.

– С этой частью золотого запаса России мы с японскими властями давно разобрались, – жестко объяснил он. – Большая часть драгоценностей поступила в распоряжение Японии, в счет погашения долгов за известные поставки вооружения, снаряжения и всего прочего.

– Большая часть, да? И-осень-то харасо!

– Но какая-то часть осталась в распоряжении штаба моей армии, для его поддержки.

– И-какая часть? – тотчас же попыталась выяснить Сото.

– Я же сказал: «Незначительная», – резко ответил Семёнов. – К тому же изъята она была по согласованию с японским командованием.

– По согласованию, да? И-осень-то харасо. Сото узнает: «по со-гла-сова-нию», – с трудом далось японке это незнакомое слово.

– Что же касается «золотого эшелона» Колчака, то красные арестовали его в Иркутске, вместе с адмиралом. Не спорю, какое-то количество драгоценностей было разворовано в пути следования и перенесено сюда, в Маньчжурию. Или припрятано в монгольских степях.

– Какое-то количество, да?

– Не уточняй. Какое именно – не знаю. Тем более что часть запаса, наверняка, изъята была из омского банка еще до ухода Верховного правителя из «сибирской столицы». Где она спрятана? Знал бы, сам отправился на поиски, в соболях-алмазах. Но что спрятана, можно не сомневаться. То ли в самом Омске, то ли в каких-то таежных тайниках. Кого теперь спросить?

– Есть сведения, – вновь обратилась Сото к своим записям, – что в омском банке Колчак хранил более восьмидесяти тысяч пудов золота и драгоценностей царской казны[42].