С этими словами Гамилькар развернул коня и помчался на север, повелев остальным солдатам следовать за ним. Взглянув на брата, Гасдрубал увидел тревогу на его лице. Скакать вверх по течению было безумием. Чем ближе к истокам, тем быстрее река теряла свой бушующий напор. Иберийцы могли отрезать им пути отхода. Гасдрубал хотел закричать, попросить отца остановиться, догнать его, обнять, схватить за волосы и удержать. Но, еще раз посмотрев на брата, он вздрогнул, поскольку его лицо изменилось. Взгляд Ганнибала, направленный на него, был каменным, недобрым и безжалостным.

— Ты слышал приказ! — вскричал он. — Поворачивай коня и поезжай! Не время задавать вопросы!

Гасдрубал подчинился. Он не мог перечить брату, как не мог возражать отцу.

Когда Мономах привез им новости, они ждали в теплых залах Акра-Лейка. Генерал доложил, что Гамилькара Барки больше не было в живых. Он утонул, переплывая русло той бурной реки. Поток бросил их с конем на острые камни и отнял жизнь у командира, распоров его тело безжалостной мышцей воды об острую кость берега. Их отец умер, спасая жизни сыновей. Он принял это решение с полным осознанием риска. Гамилькар отвлек погоню и пожертвовал собственной жизнью.

Хотя Гасдрубал выслушал эту новость в присутствии брата, он не мог смотреть на Ганнибала. Он чувствовал обжигающий стыд, которого прежде не знал в своей жизни. Казалось, что его гнев на себя длился целую вечность. Но затем руки брата легли на его плечи, и в ответ он тоже обнял Ганнибала. Гасдрубал не смущался своих эмоций и не сдерживал горя. Он переживал ужасную тоску оттого, что стал неполным звеном, сиротой, потерявшим отца. Он даже не был настоящим мужчиной — ни ребенок, ни отец, а только брат. По какой-то причине эта мысль заставила его заплакать.

Печальные воспоминания тревожили Гасдрубала до позднего утра. Затем подготовка к торжественной речи Ганнибала отвлекла его от грустных мыслей. Командир желал обратиться к войскам, вернувшимся с зимнего отдыха. Гасдрубал, помогая брату в последние мгновения перед выходом к армии, мог слышать толпу, собравшуюся за городскими стенами: примерно девяносто тысяч воинов пришли сюда, чтобы выслушать слова Ганнибала о предстоящей кампании. Люди уже знали, с кем им предстоит воевать и что их целью будет Рим. Но этим утром командир обещал раскрыть им все детали своего военного плана.

Ганнибал оделся более изысканно, чем в обычные дни, и уделил особое внимание предметам роскоши. Он даже согласился с предложением младшего брата и надел нагрудную пластину с образом Элиссы — основательницы Карфагена. Лицо женщины соединяло в себе небывалую красоту и свирепость. Белая туника под броней была обшита красной нитью и украшена на плечах золотой тесьмой. Тщательно выбранные сандалии из гладкой кожи были выдублены до чер ного цвета и инкрустированы серебряными гвоздиками. Гасдрубал никогда не видел брата таким красивым и впечатляющим, но ум Ганнибала занимали другие проблемы.

— Пройдя по этому коридору, я увижу огромную и хорошо обученную армию, — произнес Ганнибал. — Но могу ли я сказать им, что Фортуна припасла для них? Нет! Я не имею права на это, пока они не предоставят его мне. Фактически я создал их будущее. Позже они оценят, насколько правильно я устроил его. И там, в конце наших свершений, Судьба приготовит мне судилище.

— Брат, они последуют за тобой куда угодно, — заверил его Гасдрубал.

— Возможно. Персидские цари верили, что отряды воинов являлись только инструментами их воли. Однако количество их войск не соответствовало гневу свободных людей. Когда я выйду на платформу перед своими солдатами, то задам конкретный вопрос. И пусть они сами ответят на него.

Гасдрубал молча выслушал слова брата и кивнул, показывая свое безоговорочное согласие. Взглянув в конец коридора, он прошептал:

— Я могу спросить тебя напоследок о том, что тревожит меня?

— Конечно.

— Возможно, ты уже давал ответ на этот вопрос и я его не слышал... Скажи, нет ли у нас другого пути, чем война с римлянами? Некоторые утверждают, что нам нужно игнорировать их и радоваться величию империи, которую мы здесь построили. Мы могли бы расширяться дальше на север и жить рядом с Римом как равные страны. Я не бегу от битвы, ты знаешь это. Я твой последователь во всех делах. Мне только хочется понять! Неужели мы ненавидим их так сильно?

Ганнибал посмотрел на опущенную голову брата.

— Помнишь, мальчиками мы догоняли тени облаков? А позже мы мчались на конях за ветром и уничтожали целые легионы воображаемых врагов, которые на самом деле были кусками белого тумана.

Гасдрубал кивнул. Его брат улыбнулся и перешел к прямому ответу. Он не стал пояснять значение приведенной аналогии.

— Ты задал честный вопрос, и я, отвечая на него, укажу тебе на два момента. Да, я ненавижу римлян. Мне повезло, и я провел многие годы с нашим отцом, в отличие от других его сыновей. Он считал римлян наихудшими врагами. Они безжалостно ограбили наш народ. Они коварны, жестоки и хитры. Я думаю, наш отец был одним из мудрейших людей Карфагена. И, поскольку он ненавидел Рим, я поступаю так же.

В коридоре, который вел к площадке на лестнице, появились Магон и Бостар. Они замахали руками, указывая, что все уже готово. Люди ждали выхода командира. Ганнибал кивнул в ответ и жестом велел им вернуться на платформу.

— Но я не дурак, — продолжил он. — Ненависть это упряжь, а мне не хочется ходить с уздой на шее. Я атакую Рим не из ненависти. Истина в том, что у нас нет другого выбора. Алчность римлян отличается от всего, что доселе видел мир. У меня много шпионов в Италии. Они приносят мне куски головоломки, которые я складываю вместе уже долгое время. У меня достаточно частей, чтобы понять реальную картину. Рим не позволит нам существовать свободно и независимо. Возможно, сенаторы дадут нам еще лет пять. Или десять. Или даже пятнадцать. Но затем они пойдут войной на нас. С каждым годом их сила растет, Гасдрубал. Если мы не сразимся с ними теперь, на своих условиях, нам придется вести войну позже и уже по их законам. Отец знал, что так будет. Он учил меня этому с детских лет. Все, что он говорил о римлянах, оказалось правдой. Да, мы все хотим власти. Хотим богатств. И чтобы рабы выполняли за нас грязную работу. Карфаген ничем не отличается от других империй. Но римляне