Забрав у старушки заявление, Сашок небрежно швырнул его в ящик письменного стола и махнул рукой: бестолку! Заплаканная гражданка Капустина ушла.

– ... твою мать! – выругался Феофанов, когда за ней закрылась дверь. – Вот сволочь, а?

– Кто?

– Да этот... жаль фамилии его не знаю. Говорят, полдеревни так-то обобрал. Кому горбыль привезти, кому доски, кому вагонку. На «Газели» ездит, заказы собирает. А у этой аж сорок тысяч выманил! Они с покойным мужем были колхозники, всю жизнь копили, еще при советской власти двух коров держали, кур, кроликов, поросят, и все на рынок везли, а деньги в город, на сберкнижку. А потом все деньги сгорели. И вот теперь государство ей выплатило компенсацию, да сама прикопила. Дом решила подновить. А тут этот объявился... Аферист. И предъявить-то ему нечего! С заявлением одна Капустина пришла! Видать, тертый калач, по мелочи стрижет. Знает, что дело возбуждать не станут. Найти бы его и навалять как следует! – Сашок стукнул кулаком по столу. – Слушай, ты здесь будешь?

– Да.

– Посидишь на телефоне? – обрадовался Сашок. – А то мне бежать надо. Если мне будут звонить, запиши, а? Аккумулятор, блин, сел в мобиле! Пока зарядится. А мне бежать надо. Я на часок. Подстрахуешь?

– Какие проблемы?

Все складывалось удачно: свидетели ему были не нужны.

... Павел Андреевич вошел в кабинет бочком, он был маленького роста, полноват, благообразен и лоснился от сытости и довольства, как масленичный блин.

– Здрасьте... Андрей Митрофанович, если не ошибаюсь?

– Да. Проходите, пожалуйста. Садитесь.

Пересилив себя, он пожал масленую руку. Павел Андреевич сел и опасливо огляделся:

– А у вас тут нет.?..

– Все в порядке. Можете говорить смело о... О своей проблеме.

– И все-таки надо было встретиться где-нибудь в другом месте.

– В другой раз там и встретимся.

– Я вижу, вы меня понимаете, – разрумянился блин. На щеках появились ямочки. Сметанки к нему не хватало.

– Леха... – он кашлянул. – Алексей мне обрисовал ситуацию.

– Да-да. Вот. – Павел Андреевич положил на стол сложенный пополам лист бумаги и указательным пальцем придвинул к нему.

– Что это?

– Адрес. Я сам его нашел, – с гордостью сказал гость.

– А вы как его нанимали? Даже паспорт не смотрели?

– Отчего же-с? Смотрел.

– А на отметку о судимости не обратили внимание?

– Он не один пришел, с другом. Я подумал-с. Что их бригада. Паспорт мне другой товарищ показал. Я все данные записал. Вы не думайте, что я какой-нибудь лох. А под моими окнами стояла «Газель». Они взяли деньги и поехали закупать материал.

– А когда вы поняли, что вас кинули?

– Денька через два-с.

Это «с» вырывалось у блинообразного господина само собой. Не всегда, но проскальзывало-с.

– Ну понятно. Хорошо, что вы его нашли. Мне будет проще.

– Так я пойду-с?

– А как с вами связаться?

– Там, – Павел Андреевич взглядом указал на лист бумаги. – Мои координаты.

– Все, что могу, сделаю, – сухо сказал он.

Гость тут же поднялся. Все ж таки милицию они побаиваются.

– До свидания, – и Павел Андреевич исчез.

Он подвинул к себе лист бумаги, разгладил. Текст был отпечатан на принтере. Так. Плохого человека, который обманом выманивает у людей деньги, кличут Бобров Сергей Петрович, адрес, телефон. Сергей! И опять эта «Газель»! Ниже еще один номер телефона и заглавные буквы П. А. Заказчик, значит.

Перво-наперво надо сделать запрос: что за фрукт этот Бобров? Если сидел, на него есть данные в архиве. И тут оказалось, что пришел ответ на первый его запрос, о Бойковой Евгении Ивановне. Он стал читать и... зачитался.

Начало было банальнейшее. Жила-была девушка Женя, ничем от других не отличалась. Не умница, не красавица, обычная, и жить у нее была обычная, как у всех. Работала на стройке, между прочим, не кем-нибудь, а крановщицей. И в двадцать два года вышла замуж за маляра, который вместе с ней трудился на строительных объектах. Созрела девушка и вышла замуж, тоже в порядке вещей. Бойковым, как строителям, удалось получить квартиру, правда, небольшую, однокомнатную, но молодая семья была счастлива. Она была москвичкой, он приезжим, тоже ничего особенного. И на суде все свидетели в один голос твердили, что никогда бы не подумали, что Женя...

Да, у них не было детей, ни через год, ни через два, ни через три. Но всякое бывает. Бывает, десять лет люди живут, и у них нет детей. Бывает и больше. И не это было причиной того, что муж запил. Да и как запил? На работу-то ходил! Правда, тогда, в начале девяностых, было ее все меньше и меньше.

А потом и вовсе не стало. Наступили трудные времена, которые с завидной регулярностью наступают раз в десять лет, видимо это зависит от солнечной активности. И поскольку с земным светилом поделать ничего нельзя, все к этому относятся, в общем-то, как к неизбежному.

В конце концов, Женя отчаялась дождаться очередной зарплаты и, как многие в то время, стала торговать на рынке. А муж – лежать на диване и читать газеты. А еще смотреть телевизор, где неистовствовали на заседаниях парламентарии. Вечером он пересказывал измученной Жене содержание газетных передовиц и растолковывал принятые законы, пока она жарила картошку. Учил разбираться, кто правый, кто левый, а кто центрист.

Женя все это терпела, пока в дополнение к деньгам, которые она зарабатывала, и нехитрой еде, которую стряпала, муж не потребовал регулярного исполнения супружеских обязанностей. Мало ему было таких удовольствий, как пиво, склока на экране и фото полуобнаженных звезд. Просиживая ночи напролет у телевизора, он сделал вдруг великое открытие: секс в стране есть. И решил проверить это на практике.

Развязка наступила однажды вечером. Женя мыла посуду, муж досмотрел вечерний выпуск «Новостей» и пришел на кухню с намерением удовлетворить свою половую потребность. Надо же куда-то девать неизрасходованные силы!

Женя вполне конкретно сказала супругу:

– Отстань. Я устала.

Он не поверил: все так говорят. Кокетничают. Обнял ее за плечи и задышал перегаром в ушко:

– Ну, чего ты, чего ты...

Его руки полезли ей под кофточку, а ее рука в это время нашарила на разделочном столе кухонный нож. Что самое интересное, она убила его с перового же удара. Рука у Жени была тяжелая, а сила не женская. Она навьючивала на себя столько сумок, когда шла на рынок, что все только удивлялись. Лошадь баба! И вот эта лошадь ударила копытом.

Но Женя не сразу поняла, что он умер. Или не поверила. Ей, видимо, очень не хотелось продолжения, поэтому она отмучилась раз и навсегда. Ударив уже мертвого супруга ножом еще двенадцать раз, она бросила в раковине недомытую посуду, пришла в комнату, села на диван, переключила очередную парламентскую склоку на старый, добрый фильм и с наслаждением стала смотреть. Когда пришла милиция, она плакала. Ей было жалко, что любимые герои все-таки разошлись.