Голландский бриг был виден в течение всего дня, хотя квечеру он уменьшился до едва заметной точки в северной части безбрежноговодного круга. Курс, которым должны были следовать Блад и Левасёр, пролегал навосток, вдоль северного побережья острова Гаити. Всю ночь «Арабелла» тщательнопридерживалась этого направления, но, когда занялась заря следующего дня, онаоказалась одна. «Ла Фудр» под покровом темноты, подняв на реях все свои паруса,повернул на северо-восток.

Каузак ещё раз пытался возразить против самовольстваЛевасёра.

— Чёрт бы тебя побрал! — ответил заносчивыйкапитан. — Судно остаётся судном, безразлично — голландское оно илииспанское. Наша задача — это захват кораблей, и команде достаточно этогообъяснения.

Его лейтенант не сказал ничего. Но, зная о содержанииписьма, привезённого покойным мулатом, и понимая, что предметом вожделенийЛевасёра является не корабль, а девушка, он мрачно покачал головой. Однакоприказ капитана есть приказ, и, ковыляя на своих кривых ногах, лейтенант пошёлотдавать необходимые распоряжения.

На рассвете «Ла Фудр» оказался на расстоянии мили от«Джонгроува». Брат мадемуазель д'Ожерон, опознавший корабль Левасёра,встревожился не на шутку и внушил своё беспокойство капитану голландскогосудна. На «Джонгроуве» подняли дополнительные паруса, пытаясь уйти от «ЛаФудр». Левасёр, чуть свернув вправо, гнался за голландцем до тех пор, пока несмог дать предупредительный выстрел поперёк курса «Джонгроува». Голландец,повернувшись кормой, открыл огонь, и небольшие пушечные ядра со свистомпроносились над кораблём Левасёра, нанося незначительные повреждения парусам. Ипока корабли шли на сближение, «Джонгроуву» удалось сделать только одинбортовой залп.

Пять минут спустя абордажные крюки крепко вцепились в борт«Джонгроува», и корсары с криками начали перепрыгивать с палубы «Ла Фудр» нашкафут голландского судна.

Капитан «Джонгроува», побагровев от гнева, подошёл к пирату.Голландца сопровождал элегантный молодой человек, в котором Левасёр узналсвоего будущего шурина.

— Капитан Левасёр! — сказал голландец. — Этонеслыханная наглость! Что вам нужно на моём корабле?

— Мне нужно только то, что у меня украли. Но коль скоровы первыми начали военные действия: открыв огонь, повредили «Ла Фудр» и убилипять человек из моей команды, то ваш корабль будет моим военным трофеем.

Стоя у перил кормовой рубки, мадемуазель д'Ожерон, затаивдыхание, восхищалась своим возлюбленным. Властный, смелый, он казался ей в этуминуту воплощением героизма. Левасёр, увидев девушку, с радостным крикомбросился к ней. На его пути оказался голландский капитан, протянувший руки,чтобы задержать пирата.

Левасёр, горевший нетерпением поскорее обнять своювозлюбленную, взмахнул алебардой, и голландец упал с раскроенным черепом.Нетерпеливый любовник переступил через труп и помчался в рубку. Мадемуазельд'Ожерон в ужасе отпрянула от перил. Это была высокая, стройная девушка,обещавшая стать восхитительной женщиной. Пышные чёрные волосы обрамляли еёгордое лицо цвета слоновой кости. Выражение высокомерия ещё сильнееподчёркивалось низко опущенными веками больших чёрных глаз.

Левасёр взбежал наверх и, отбросив в сторону окровавленнуюалебарду, широко раскрыл объятия, намереваясь прижать к груди своювозлюбленную. Но, попав в объятия, из которых ей уже трудно было вырваться, онасъёжилась от страха, и гримаса ужаса исказила её лицо, согнав с него обычноевыражение высокомерия.

— О, наконец-то ты моя! Моя, несмотря ни на что! —напыщенно воскликнул её герой.

Но она, упираясь руками в его грудь, пыталась оттолкнуть егои едва слышно проговорила:

— Зачем, зачем вы его убили?

Её герой громко засмеялся и, подобно божеству, котороемилостиво снисходит к простому смертному, с пафосом произнёс:

— Он стоял между нами! Пусть его смерть послужитсимволом и предупреждением для всех, кто осмелится стать между нами!

Этот блестящий и широкий жест так очаровал Мадлен, что она,отбросив в сторону свои страхи, перестала сопротивляться и покорилась своемугерою. Перебросив девушку через плечо, он под торжествующие крики своих людейлегко перенёс свою драгоценную ношу на «Ла Фудр». Её отважный брат мог быпомешать этой романтической сцене, если бы Каузак со свойственной ему предупредительностьюне успел сбить его с ног и крепко связать ему руки.

А затем, пока капитан Левасёр наслаждался в каюте улыбкамисвоей дамы, лейтенант занялся подробным учётом плодов победы. Голландскуюкоманду посадили в баркас и велели убираться к дьяволу. К счастью, голландцевоказалось не более тридцати человек, и баркас, хотя и перегруженный, мог ихвместить. Затем Каузак, осмотрев груз, оставил на «Джонгроуве» своего старшинуи человек двадцать людей, приказав им следовать за «Ла Фудр» направлявшимся наюг — к Подветренным островам.

Настроение у Каузака было отвратительное. Риск, которому ониподвергались, захватив голландский бриг и совершив насилие над членами семьигубернатора Тортуги, совсем не соответствовал ценности их добычи. Не скрываясвоего раздражения, он сказал об этом Левасёру.

— Держи своё мнение при себе! — ответил емукапитан. — Неужели ты думаешь, что я такой идиот, который суёт голову впетлю, не зная заранее, как её оттуда вытащить? Я поставлю губернатору Тортугитакие условия, что он не сможет их не принять. Веди корабль к острову ВихренМагра. Мы сойдём там и на берегу уладим всё. Да прикажи доставить в каюту этогощенка д'Ожерона.

И Левасёр вернулся в каюту к даме своего сердца.

Туда же вскоре привели и её брата. Капитан приподнялся сместа, чтобы встретить его, нагнувшись при этом из опасения удариться головой опотолок каюты. Мадемуазель д'Ожерон также встала.

— Зачем это? — спросила она, указывая на связанныеруки брата.

— Весьма сожалею об этой вынужденной необходимости, —сказал Левасёр. — Мне самому хочется положить этому конец. Пусть господинд'Ожерон даст слово…

— Никакого слова я не дам! — воскликнулпобледневший от гнева юноша, не испытывавший недостатка в храбрости.

— Ну, вот видишь, — пожал плечами Левасёр, как бывыражая этим своё сожаление.

— Анри, это же глупо! — воскликнуладевушка. — Ты ведёшь себя не как мой друг. Ты…

— Моя маленькая глупышка… — ответил ей брат, хотяслово «маленькая» совсем не подходило к ней, так как она была значительнокрупнее его. — Маленькая глупышка, неужели я мог бы считать себя твоимдругом, если бы унизился до переговоров с этим мерзавцем-пиратом?